Человек недостойный

Недостойный быть человеком.

Больше я вообще не человек.

Привезенный в больницу в начале лета, сквозь железные решетки на окнах я видел, как цветут красные кувшинки в маленьком садовом пруду, а через три месяца, когда в саду распускались космеи, за мной неожиданно приехал из родного города самый старший из моих братьев вместе с Камбалой и обычным для него предельно серьезным и взвинченным тоном сообщил, что в конце прошлого месяца мой отец умер от язвы желудка, а также что мне не будут припоминать прошлое, снимут с меня груз повседневных забот, мне вообще ничего не придется делать, но взамен, что бы ни связывало меня с Токио, я должен немедленно покинуть его, чтобы выздоровление началось в провинции, а последствия того, что я натворил в столице, уладит Сибута, так что беспокоиться не о чем.

Мне показалось, я вижу перед собой горы и реки родного края, и я еле заметно кивнул.

Все-таки недееспособный.

Известие о смерти отца словно выпотрошило меня. Не стало отца, не стало кого-то дорогого и вместе с тем пугающего, кто прежде не покидал мое сердце ни на миг, и мне казалось, что сосуд моих страданий совершенно пуст. Подумалось даже, не по вине ли отца этот сосуд был настолько тяжелым. Стремление к чему бы то ни было пропало. Исчезла даже способность страдать.

Брат добросовестно сдержал все обещания, которые дал мне. В четырех-пяти часах езды на поезде на юг от города, где я родился и вырос, на окраине необычно теплой для Тохоку деревушки с горячими источниками он купил для меня довольно старый с виду дом, стены которого шелушились, столбы, подпирающие крышу, были изъедены древоточцами, починка самой соломенной крыши уже не имела смысла, а также приставил ко мне некрасивую женщину лет под шестьдесят, с волосами противного цвета ржавчины.

За прошедшие с тех пор три с небольшим года эта старуха, которую зовут Тэцу, несколько раз курьезным образом подвергла меня насилию, изредка между нами вспыхивают прямо-таки супружеские ссоры, моя грудная болезнь то усиливается, то отступает, вес колеблется соответственно, в мокро́те показывается кровь, а вчера Тэцу, посланная в деревенскую аптеку за «калмотином», вернулась с коробочкой, отличающейся от обычных, но я не уделил этому особого внимания, принял перед сном десять таблеток, уснуть так и не смог, подумал, что это странно, и тут с животом сделалось что-то неладное, так что пришлось бежать в уборную, меня прошиб ужасный понос, мало того, бегать по той же причине пришлось три раза подряд. Охваченный подозрениями, я осмотрел упаковку от лекарства и обнаружил, что это слабительное «хэномотин».

Лежа на спине и придерживая на животе горячую грелку, я размышлял, не отругать ли Тэцу. И уже собирался сказать: «Слушай, это же не “калмотин”, а “хэномотин”!» – как вдруг взорвался хохотом. Похоже, «недееспособный» – существительное определенно комическое. Принял же я слабительное, чтобы уснуть, да вдобавок слабительное это называлось «хэномотин»[15].

Сейчас я и не счастлив, и не несчастен.

Но все пройдет.

Если и есть нечто подобное истине в мире «людей», где я до сих пор жил, как в авичи и раураке[16], то вот оно.

Все пройдет.

В этом году мне исполнится двадцать семь лет. В волосах полно седины, и почти все считают, что мне за сорок.

Послесловие

С безумцем, исписавшим эти тетради, я никогда не встречался лично. Однако я немного знал женщину, которая, по-видимому, фигурирует в этих записях как хозяйка тесного, с одной только стойкой бара в Кёбаси. Миниатюрная, с бледным лицом и маленькими раскосыми глазами, носатая, она производила впечатление скорее симпатичного молодого мужчины, нежели красивой женщины. События, описанные в тетрадях, происходили главным образом в Токио, предположительно в пятом, шестом и седьмом годах периода Сёва[17], но сам я два-три раза побывал в этом баре в Кёбаси вместе с друзьями и пил там «хайболлы» лишь в десятом году[18], когда начались открытые бесчинства милитаристов, поэтому иметь удовольствие встретиться там с автором этих записей никак не мог.

В феврале этого года я навещал друга, эвакуированного из Токио в Фунабаси, префектура Тиба. Во времена учебы в университете мы с этим другом были однокурсниками, теперь он преподает в одном высшем учебном заведении для женщин; целью моего визита было попросить у него помощи в устройстве брака одного из моих родственников, но я решил заодно купить каких-нибудь свежих даров моря для своей семьи про запас, поэтому в Фунабаси отправился с рюкзаком за спиной.

Фунабаси – довольно большой город на берегу мутной бухты. Мой друг живет там не так давно, и хотя я спрашивал у местных дорогу, называя его адрес, никто, по-видимому, не мог мне помочь. Мало того, что было холодно, так еще и плечи ныли от тяжести рюкзака, и я, привлеченный звуками скрипичной музыки в записи, которую включили в какой-то кофейне, толкнул дверь.