Человек-невидимка в стразах

– Смотри. Это план улицы. Вот универмаг, вот первый ювелирный, потом будка с мороженым и второй магазин. Здесь же остановки троллейбуса, автобуса, подземный переход. Каковы варианты?

– Их много, – пригорюнилась я, – можно вскочить в любой транспорт, перебежать на другую сторону проспекта.

– Верно, – согласился Юрий. – Мы опросили всех: водителей, которые в то время подъезжали к остановке «Торговый центр», лоточников из перехода, – показывали им фото Саши, и никто его не опознал.

– А девочку с рюкзаком? – тормошила я Юру.

Шумаков передвинул стопку документов.

– Та тоже как в воду канула.

Я решила перейти со следователем на «ты».

– Признайся, тебя что-то насторожило.

– На уровне нюха, – усмехнулся Юра, – но это к делу не пришьешь. Мне все время казалось: Роман что-то не договаривает, юлит, хитрит. Вроде логично объясняет свое поведение, но не нравился мне этот папаша, и все! И он никак нас не торопил, не грозил пожаловаться на нерасторопных ментов ни начальству, ни в прокуратуру. Странно это.

– Его алиби проверили? – не успокаивалась я.

– Он чист как слеза младенца! Утром, как всегда, приехал на работу. Ни разу не вышел из офиса, до трех часов Хитрук постоянно был на людях, можно по минутам расписать его передвижение. К тому же компания, главой которой он стал впоследствии, наблюдала за сотрудниками, в каждой комнате спрятаны камеры, они были установлены везде, кроме кабинета Хитрука и тогдашнего президента фирмы. До пятнадцати Роман ходил по отделам, потом осел за письменным столом.

– Ха! – подпрыгнула я. – Саша пропал во второй половине дня. Папочка сидел в комнате, где отсутствовало «государево око». Алиби-то у него нет!

– Дослушай до конца, торопыга, – укорил меня Юра. – Ровно в три у Хитрука началось совещание, он сидел на глазах у десяти человек, даже в туалет не выходил. Уехал в шесть, направился в школу за младшим сыном.

– Странно, что обеспеченный человек не завел ни няню, ни домработницу, – пробормотала я. – Почему Роман сам ходил за сыном?

– Еще по кофейку? – Шумаков включил чайник. – У каждой пташки любимые замашки. Одним словом, у Романа было железобетонное алиби, пришлось вычеркнуть его из списка подозреваемых.

– Он мог нанять исполнителя, – сказала я.

– Во! – поднял указательный палец Юра. – Снимаю шляпу! Знаешь, когда я о наемнике подумал? Рассказываю папочке о девочке с рюкзаком и ее старшей подружке, а у него в глазах ужас появился. А когда я сообщил, что не сумели установить личность школьниц – ни одной, ни другой, так он чуть «ура» не закричал, такой вздох издал, словно мы ему Сашу живым и здоровым вернули.

– Немного странно, – согласилась я. – А что мать?

– С ней и младшим сыном нам поговорить не удалось. Инна Сергеевна угодила в больницу с сердечным приступом, она лежала в реанимации. А к Павлу отец нас не подпустил, дескать, разговор травмирует мальчика, ему едва исполнилось девять, он очень любит брата, не трогайте малыша. Справку от врача приволок, там масса слов о стрессе, который Паша перенес. И что я мог поделать? Мать еле дышит, младший брат в истерике…

У меня появились фантастические предположения.

– И где обследовали Павла?

– Здесь справка есть, – загудел Юра, – из НИИ психической коррекции детей и подростков.

– Фамилию врача, подписавшего документ, можешь назвать? – мгновенно спросила я.

– Кандидат наук Рогачева Людмила Павловна, – раздалось в ответ.

Я оторопела, но Шумаков, отвернувшись к чайнику, не заметил моей реакции и повел повествование дальше:

– Ну, предположим, я придираюсь. Роман никого не прятал, ничьих показаний не боялся. Инна на самом деле слегла, узнав о пропаже старшего сына, а Павел тяжело переживал происшествие с братом. Но мороженщица! Жаль, я не успел ее додавить.

Я справилась с шоком, который испытала, услышав фамилию Рогачевой.

– Кто?

Юрий снова ткнул пальцем в план.

– Между ювелирками стоял ларек с мороженым, забыла? Там сидела девушка, Татьяна Владиславовна Лапина. Ей тоже показали фото Саши и спросили про девочку с рюкзаком и ее подругу. Лапина моментально заявила: «Никогда не видела этих детей. Ни разу». Слишком уверенно ответила, что мне не понравилось. Через некоторое время я решил повторно поговорить с Татьяной, приехал к ее ларьку. Ба! А там сидит старуха. На вопрос о Лапиной бабка ответила: «Она квартиру получила, наследство ей досталось, съехала и работу бросила».

– Сплошные странности в этом деле, – отметила я.

Шумаков поставил передо мною чашку с дымящимся кофе.

– Ага. И самая главная будет сейчас. Я начал искать Лапину и обнаружил, что живет она не где-нибудь, а на проспекте Мира, в хорошем доме сталинской постройки, в двушке с окнами во двор. А ведь Татьяна не москвичка! Она приехала в столицу из провинции, поступала в институт, пролетела, как фанера над Парижем, сняла комнатенку в коммуналке и стала мороженым торговать. Никаких родичей, которые могли бы оставить ей столичную недвижимость, и в помине не было.

– И откуда «двушка»? – спросила я.

– Получена в подарок от Минкиной Тамары Николаевны, – чуть вздернув бровь, ответил Юра.