Человек Номоса

«Славно, славно… — будто наяву, скрипнул в голове рассудительный Алкимов голос. — И как мы намерены добраться до войны с подвигами?» Одиссей даже вздрогнул; обернулся. Однако рядом никого, кроме привычного Старика, не оказалось, а Старик молчал.

Или все-таки не молчал?

Ладно, ерунда. Ответы — убийцы вопросов; вот он, ответ — встал напротив вопроса в броне и шлеме, выставил копье! Удар! Наповал!.. Если герою охота примкнуть к войску эпигонов, надо достичь Калидона, где расположился богоравный Диомед, сын Тидея! И путь один: морем. В гавани сейчас стоит корабль кормчего Фриниха. Значит, разыщем Фриниха, а лучше — старого знакомца, эфиопа Ворона…

Осталось тайно выбраться из дворца: не хватало еще, чтобы Эвмей или, того хуже, няня увязались за ним!

Вскоре, радуясь удаче, сын Лаэрта что есть духу припустил по каменистой дороге, ведущей в гавань. На подходах к береговому поселку перешел на шаг, выравнивая дыхание. Спешка? волнение?! что вы! — гуляю, дышу эфиром осени… Позади тенью волочился Старик — однако гадать, как ему удается поспевать за легконогим юношей, Одиссей не стал. Давно привык к странностям вечного спутника.

Корабль Фриниха лежал на песке у причала, грузно придавив фаланги — вереницу катков из черного тополя. Судя по всему, кормчий сегодня отплывать не собирался.

Успел!

Ворон после недолгих поисков был обнаружен в ближайшем притоне. Эфиоп вел неравный бой с превосходящими силами противника в лице двух винных кувшинов — одновременно готовя пути отхода в укромное местечко, захватив в качестве трофея самую пухлую из служанок Битва шла успешно: один из врагов был уже разбит вдребезги, сам Ворон — полон желания сражаться до победного конца; а судя по подмигиваниям служанки, с путями отхода забот не предвиделось.

Одиссей опустился на скамью напротив эфиопа. В ответ на предложение вина мотнул головой: «Не сейчас!»-скучающим взглядом обвел притон. Лениво поинтересовался:

— Догуливаешь? Когда отплытие?

— Скоро… маленький хозяин, — Ворон запнулся, раздумывая: можно ли взрослого, постриженного Одиссея звать по-прежнему, «маленьким хозяином»? Но ничего другого не придумал. — Скоро, да! Завтра-через-завтра.

— На Эвбее будете? — сразу про Калидон спрашивать не следовало.

— Не будем. К Коринфу поплывем, да! Наверное. А зачем тебе Эвбея, маленький хозяин?

— Шурина в гости пригласить хочу. Паламеда. Это прозвучало солидно, по-взрослому. В самом деле, почему к отцу гости ездят, а к нему. Одиссею, нет?! Он теперь тоже большой! наследник…

— Ай, жалко! не будем на Эвбее! — искренне огорчился Ворон. — Совсем не по пути, да!

— В Коринфский залив, небось, мимо Калидона по-. плывете? Задержитесь на денек?

Одиссей прикинул в уме перипл[38], который рисовал им с Ментором дядя Алким. Все сходилось.

— Мимо, да! Только заходить не станем… Зачем? Были недавно, что там еще делать, да?

— Ладно, свежей воды вам! — махнул рукой Одиссей, вставая. — Никто другой на Эвбею не плывет, а?

— Не плывет, точно, не плывет! Обожди, маленький хозяин, вернемся — я узнаю, кто на Эвбею собирается. Тебе обязательно скажу, да!

— Удачи, Ворон, — и, не слушая эфиопа, сын Лаэрта вышел вон.

В гавани стояло еще два корабля. Двадцативесельная эйкосора под иссиня-черными парусами — отличительным знаком Сидона; и торговое судно из Тиринфа.

Два вопроса, ждущих прихода ответов — своих убийц.

* * *

…Сюда мне возвращаться проще: крики чаек, людской гомон временами перекрывает глухой плеск и хлюпанье воды под причалом, соленый ветер хватает за грудки, портовым забулдыгой глядит в лицо, дыша перегаром смолы, моря, гниющих водорослей, подгорелой баранины… И вместе с воплями людей, вместе с гвалтом чаек в мои уши вновь врывается знакомый треск скорлупы.

Треск Номоса.

Птенец не может вечно оставаться в яйце. Рано или поздно приходится раздвинуть границы своего мира… Нет, иначе. Ведь птенец, покидая яйцо, разрушает его раз и навсегда. Я же хотел выйти за пределы своего Мироздания, не разрушив, а расширив его рубежи. Увидеть и понять: мир не ограничивается затерянным в море клочком каменистой суши, который зовется Итакой.

Я хотел быть вне — этого хватило, чтобы предостерегающий треск раздался в ушах. Но не останавливая, а лишь предупреждая.

Крыльям пришла пора окрепнуть.

Иначе сейчас я бы не смог повторить с твердой уверенностью:

— Я вернусь!

* * *

К вечеру точно выяснилось: в Калидон попутчиков нет. Значит, оставалось плыть самому, на лодке. Опасно? да. Ну и что?

Одиссей, сын Лаэрта, твердо решил идти в эпигоны.

Домой вернулся уже затемно. Впрочем, отлучка тревоги не вызвала: мало ли куда мог на полдня отлучиться взрослый парень четырнадцати лет? А хоть бы и по бабам…

С утра выпало заняться сборами; прежде всего — оружие. Нож всегда с собой: черная бронза, рифленая рукоять из кости. Хоть мясо за обедом резать, хоть врагу глотку… Лук можно извлекать из кладовой в любое время, по мере надобности; спасибо Телемаховой науке. Опять же, меньше поклажи. Но таскать стрелы без помощи Далеко Разящего получалось через раз.