Человек-огонь

Пуд Титыч с нескрываемым интересом рассматривал есаула. Это был вышесреднего роста, широкоплечий, безукоризненной выправки офицер. Светлые лоснящиеся волосы прилизаны на прямой пробор, густые длинные белобрысые брови срослись над переносицей.

Одернув новенький френч английского сукна, Полубаринов обменялся рукопожатиями с Гириным и Тестовым, устало опустился в кресло.

— Чертовски умаялся, — заговорил гость. — Вы удивляетесь моему наряду? Не удивляйтесь. Словно через слоеный пирог к вам пробирался. Что на белом свете творится — сам черт ногу сломает! В одной станице Советы верховодят, в другой — атаман властвует, а в иных и Советы и атаман сидят. Одним патрулям кресты да мандат наказного атамана в нос суешь, перед другими красным бантом да удостоверением солдатского комитета трясешь.

— Неужто от Верхнеуральска всю дорогу пешком? — спросил Лука Платонович.

Полубаринов лениво улыбнулся, отрицательно покачал головой. Немного помолчал, прищурив глаза, и нехотя ответил:

— До Менового двора на перекладных — и свои, и красные наилучших рысаков подавали. Так спешил, что с утра во рту маковой росинки не было.

— Зубы гостю заговариваешь, а про утробу забыл? — пискляво вставил Тестов.

Лука Платоныч извлек из тумбы стола бутылку коньяка, тарелки с хлебом, икрой, маслом, солеными грибами, ломтиками голландского сыра, кружками краковской колбасы, и все это поставил на стол.

— Пока замори червячка, а там и ужин готов будет.

Хозяин первым предложил тост за здоровье Александра Ильича Дутова.

— Александр свет Ильич приказал вам кланяться, — уплетая за обе щеки закуску, проговорил Полубаринов.

— Покорнейше благодарим, — без особого, впрочем, восторга ответил Гирин.

— Как здоровье наказного? — скорее для приличия, чем из искреннего побуждения спросил купец.

— Спасибо. Горит желанием быстрее встретиться с вами в Троицке.

— Дай-то бог! Дай-то бог! — просипел Тестов, ладонью руки вытирая влажные жирные губы. — Скоро ли мы его, долгожданного, примем в своих хижинах? Житья нет, хоть в гроб ложись!

— Бог-то бог, да и сам не будь плох, господа хорошие. Дутов на днях прибыл в Верхнеуральск, под его знаменем пять тысяч штыков и сабель, завтра их будет десять, послезавтра — двадцать тысяч. Все они не адамы боговы, их надо одеть, накормить, дать в руки оружие, кулаками немного навоюешь. Армии нужны деньги, много денег.

Лука Платонович насторожился, верхняя губа стала приподниматься, он уже что-то решал, прикидывал. Пуд Титыч хоть, и кивал в лад головой, призадумался.

— Александр Ильич уполномочил меня переговорить с вами, он уверен, что вы поможете любимой Родине в это трудное для нее время.

Полубаринов закурил дорогую папиросу, выжидательно посмотрел на Гирина.

Тестов брезгливо сморщился, стал отгонять от себя дым руками. Гирин прошелся из угла в угол, а потом повернулся к послу атамана и, взвешивая каждое слово, проговорил:

— Есть и деньги у нас, и хлебушко, и товаришко.

— Как не быть, — вставил Тестов.

— Пожертвуем на армию-освободительницу столько, что атаман не обидится. Но сперва пусть он выгонит из Троицка Советы, а потом и денежки на кон.

Полубаринов поерзал на стуле и раздраженно произнес:

— Вы или простаки или прикидываетесь ими. Я русским языком вам говорю, что без армии Троицка не освободить! А чтобы ее иметь, нужны деньги.

— У верхнеуральцев их не меньше. Казачишки справные, у них перехватит. Пусть сперва они дадут. А придет сюда — милости просим, перед соседями в грязь лицом не ударим… Посудите сами, какой нам резон раскошеливаться раньше времени: мы вас нагрузим золотом, а кто его знает, в чьи руки оно попадет. Когда сюда пожалует атаман, — неизвестно: может он до второго пришествия, так сказать, не придет… Нет, это не дело.

— Умно, умно говорит Лука Платоныч. Денежки зря бросать на ветер нельзя, полушка к полушке они копились, — поддержал Тестов.

— Вы, господа, рубите сук, на котором сидите. Сегодня жалеете, а завтра пожалеете. Видать, мало вас большевики тряханули, ну да скоро повывернут наизнанку ваши мошны.

— Э, ангел мой, бог не выдаст — свинья не съест! — иронически отвечал Гирин. — Все знают, что наши деньги лопнули в банке, а что осталось — пойди найди… А Советам рога пообломаем все равно. Не Дутов, так другой сыщется.

— Так, стало быть, вы отказываетесь от борьбы с большевиками? — сухо спросил Полубаринов.

— Зачем так говорить, ангел мой? На первый случай тыщонок пятьсот золотишка наберем. Я полста тысяч пожертвую, Пуд Титыч столько же…

— Что ты, что ты, Лука Платоныч! — замахал пухлыми руками Тестов. — Побойся бога! Где мне, бедному салгану, за тобой тягаться! Половину твоего-то едва наскребу.

— Не прикидывайся казанской сиротой, знаю ведь про твою калиту, — грубо оборвал Гирин и затем начал пригибать пальцы руки, называя фамилии богатеев и кто сколько может подкинуть авансом на «спасение Родины».

Насчитал чуть побольше полмиллиона.

— Ну как, пока хватит?

— Можно мириться. Дивизию Томинскую казачью расформировали? — вдруг изменил тему разговора Полубаринов.

— Славу богу, сегодня последняя сотня разъехалась, — поспешил сообщить Лука Платонович.