Человек-Олень

Архитектура для нее не искусство, а какие-то черточки на бумаге, никому не нужные. Ну разве можно жить с такой дурой? И я понял, что ей нужен покладистый муж, лишенный совести, благородства, верности, способный загребать деньги, брать у людей, а не давать. А такие, как я, растяпы, способные жить на месячный оклад, подобно овце у кормушки, ей не нужны… Но, боже мой, какой она была красавицей! Как степной тюльпан, который вот-вот распустится. Ни одного изъяна не заметишь в ней. И она сама полюбила меня. Не пропускала ни одного соревнования, где я участвовал, преподносила с улыбкой цветы, когда я побеждал. И вот за какие-то десять лет вдруг превратилась в бабу-ягу. Просто трудно поверить.

А когда мы метались в поисках квартиры, она была тихой, как овечка, делила поровну и радости, и горести; как говорят, укрывалась со мной коротким одеялом жизни, когда ноги прикроешь — голова под ненастьем, голову спрячешь — ноги мерзнут. Но как только наш быт наладился, вдруг начались ссоры. Почему? Не могу понять. Казалось бы, всего хватало. Вот уж правда — надо съесть пуд соли с человеком, чтобы узнать его. Только тогда, наверное, и поймешь человеческую душу, когда вместе испытаешь и невзгоды, и славу. А мы, наивные, думали, что знаем друг друга давно. Оказывается, ничего мы не знаем, и прежде всего самих себя. Наверное, самое сложное и трудное в этом мире познание человека, его души».

Почти всю ночь не сомкнувший глаз, весь разбитый и помятый, рано утром Тас вышел на балкон. Из-за волнующегося моря прямо перед ним поднималось солнце, словно медная чаша над огнем. Море, сиявшее в лучах солнца, полыхало пламенем, и мягко, словно баюкая кого-то невидимого, покачивались ярко-алые волны. Казалось, солнце соединяет небо и море в одно целое. Рубиновые сверкающие лучи тянулись за светилом по водной поверхности, постепенно удаляясь от берега. Куда-то пропал неприятный запах гнили, воздух стал чище, появилась прохлада.

Тас вдохнул полной грудью, и как будто разум и сознание понемногу стали возвращаться к нему. Город постепенно пробуждался. Если приглядеться внимательно, то вдали, за фиолетовыми сопками, можно увидеть машины, добывающие нефть. Как будто одушевленные существа, какие-то допотопные животные, подымали и опускали они головы, а еще были похожи на стадо пасущихся верблюдов среди колючек.

Город располагался на самом берегу моря, и когда стоишь на верхнем этаже, на балконе, то возникает такое впечатление, будто плывешь по этому морю.

Вдруг Тас с удивлением увидел, что по берегу идет девушка и ведет за собой верблюжонка. Не веря себе, он протер глаза и снова посмотрел на берег. Действительно, на границе всемогущей цивилизации и бескрайнего моря девушка в голубом платье вела верблюжонка с плюмажем из перьев филина между ушами животного. Неторопливо вышагивала она и даже глазом не повела на высотную гостиницу «Интерконтиненталь», где на балконе стоял он. Как будто этой гостиницы и вовсе для нее не существовало. С какой-то неповторимой величавостью, с нежными движениями, от которых веяло стариной, мягко ступала она, ни на что не обращая внимания. Черные волосы, заплетенные в две косы, лежали на спине, голубое платье легко колыхалось.

Тасу она показалась русалкой, вышедшей прямо из моря со своим верблюжонком. Ему захотелось увидеть ее лицо, но с высоты десятого этажа оно было неясно. Тас весь подался вперед, словно собирался выброситься с балкона.

Девушка с верблюжонком уже прошла гостиницу и едва маячила в зыбком мареве горизонта. Откуда она появилась, куда ушла — все было загадкой для Таса. У него заныло сердце, им овладело какое-то непонятное чувство сожаления.

На балконе соседнего дома появился пожилой мужчина в полосатой пижаме и посмотрел в бинокль вслед ушедшей девушке. Тас почему-то приревновал его к ней.

На небе не было ни горсти туч, что обещало днем небывалый зной. Солнце едва поднялось на высоту аркана, а уже стояла духота, нечем было дышать.

Тас быстро оделся, спустился вниз, перекусил в буфете и пошел на берег моря. Здесь было прохладнее, с моря тянул свежий ветерок. Волны, снующие проворно, как ящерицы между огромными камнями, ударяли в огромный валун, на котором сидел Тас, и его обдавало мелкими брызгами. Он разделся и прыгнул с валуна в море. Вода была очень теплая, и тем не менее плавание взбодрило его, он почти избавился от ночных наваждений. Проплыл метров сто и вернулся на берег.

Он растянулся на спине широкого камня, навеки поселившегося на берегу Атырау, и взглянул на бездонное ясное небо. Оно было такое же синее, как и море.