Человек-Олень

В мае Бухтарма еще полноводна, в это время только начинает убывать. Амантай ушел домой за реку готовиться к экзаменам, а я не знал, куда себя девать. Стоило закрыть глаза, и передо мной тотчас появлялась та девушка из аула Амантая, сердце начинало колотиться, бросало то в жар, то в холод. Ничего меня не интересовало. Хотелось уйти куда глаза глядят или растянуться на траве и бездумно лежать. Экзамены остались в стороне. Тем более что сначала мы должны были писать сочинение по литературе, а этот предмет я не любил. Мне тогда казалось, что литература — пустая болтовня, не имеющая никакого отношения к повседневной жизни. «Зачем нам нужны какие-то Кунанбаи, Итбаи, Иглики…» — думал я. И все же, когда решил написать письмо своей любимой, мне пришлось обратиться к их помощи. Я красиво переписал из повести Беимбета Майлина «Память Шуги» письмо Абдрахмана и послал от своего имени. Послал, а ответа все нет и нет, и я не находил себе места от переживаний.

Не сочтите мои слова за хвастовство, но среди сверстников не было никого, кто бы плавал лучше меня. Как-то в ветреную погоду, когда на реке поднялись огромные волны, я переплыл туда и обратно без отдыха, держа в зубах ветку жимолости.

Стояла уже осень, экзамены в школе я кое-как сдал. И вот решил снова переплыть Бухтарму и сходить в Черновую к Амантаю, втайне надеясь, что если повезет то встречусь со своей девушкой.

Бухтарма питалась из тающих горных снегов, и вода в ней была ледяная в любую пору года. В реке было полно всяких водоворотов и воронок, течение стремительное.

Как-то лунной ночью я укрепил свою одежду на голове и поплыл на тот берег. Мне повезло, я благополучно добрался до цели. Правда, рубашка, в которую я завернул брюки, вся промокла. Я выжал ее, оделся и по узкой тропинке направился в Черновую. Вдруг почему-то меня одолел страх, я остановился и прислушался. И все же сила любви арканом потянула меня вперед. Иногда дорогу переходил олень, с шумом взлетали ночные птицы. Я выломал хорошую дубинку: хоть какое, да оружие.

Так я шел довольно долго, наконец послышался ленивый лай аульных собак. На окраине были огороды русских, и около них я остановился передохнуть, собраться с мыслями. В детстве мы делали набеги на эти огороды, поэтому между мальчишками Черновой и нами всегда была непримиримая вражда. И вот теперь я пробирался в этот враждебный аул к девушке…

Разве забудешь когда-нибудь тот юношеский пыл и задор, ту пору, богатую чувствами и любовью? Никогда…

Я немного отдышался у огородов, поуспокоил свое сердце и затем осторожно, стараясь не попадаться на глаза аульным собакам, не потревожить их, подошел к дому Амантая. Стояла тишина, все спали. У Амантая тоже была собака, но она меня узнала и приветливо замахала хвостом, путаясь в ногах. Я постучал в окошко, но Амантай не проснулся, тогда я постучал сильнее. Наконец откинулась белая занавеска и показалась лохматая голова моего товарища.

— Кто это? — спросил он сонным голосом.

— Это я, Тасжан.

Он оделся, вышел на улицу.

— Ну, что ты здесь делаешь среди ночи?

— По тебе соскучился. Ладно, давай отойдем поговорим.

Мы уселись на бревне, что лежало посреди двора. Амантай зевнул и сказал:

— Знаю, к кому ты явился. Как перешел реку?

— Обычно, переплыл.

— Из-за этой девчонки когда-нибудь утонешь, — строго, как взрослый, сказал он. — Смотри доплаваешься!

Он всегда был серьезным и спокойным мальчиком. Я не совру, если скажу, что многому научился у него: честности, благородству, смелости.

— Ладно, идем к ее дому, — сказал он, подумав.

— Что, сейчас?

— Сейчас, а что? — пожал он плечами. — Правда, если нас поймает ее старший брат, нам несдобровать.

— Нас двоих ему не одолеть, — возразил я, готовый на все.

— Нельзя драться с братом любимой девушки, — важно сказал Амантай. — А может, ты лучше переночуешь у меня, а завтра вечером с ней встретишься?

— Я не смогу так долго ждать.

— О, да ты, оказывается, настоящий влюбленный! Ну ладно, тогда рискнем. Пошли.

И мы осторожно зашагали по улице и шли настолько тихо, что не залаяла ни одна собака. К счастью, дом девушки был на самом краю аула. Мы проползли вдоль сада, примыкавшего к дому, то и дело натыкаясь на крапиву и всякие колючки. «Лишь бы только не было брата», — прошептал Амантай.

О бесценный мой друг, в погоне за славой, живя бродячей жизнью, поклоняясь своему искусству, я и забыл о тебе. Где же ты сейчас?

А тогда мы сидели около огромного дома, как суслики у норы, и у обоих от волнения прерывалось дыхание. Я молчал, ожидая, что скажет Амантай, как теперь нам быть.

— Что бы там ни было, постучимся в ее окно, — сказал Амантай. — Если выйдет брат, руки в ноги — убежим. Если поймает, скажем, что ищем теленка.

— Разве среди ночи ищут теленка?

— Какой ты дурак! Да если теленок не пососет мать, то у нее распухнет вымя. Вот и ищут до утра.