Человек-Олень

Младенца, увидевшего свет в ненастную пору олиары, мать бережно окутала своей рубашкой и положила рядом с собою. И в эту минуту вновь посветили молнии, мгновенно рисуя во тьме крохотное лицо новоявленного человека, который, раскрыв ротик, требовательно плакал и кричал.

Женщина откинула руку, отвернула лицо и исступленно забормотала, не глядя на суетившегося рядом радостного Чабана:

— В час, когда сам бог велит сказать мне правду… Как я могу сказать эту правду…

— Что? — удивился Чабан. — Что?! Что?! — крикнул он в следующую секунду, разглядев лицо Жены и сразу же постигнув всю убийственную правду. — В час великого испытания… Да, в этот час… А ну, говори всю правду! — взревел Чабан не своим голосом. — Только правду, иначе бог, который нас слушает сейчас, покарает тебя и ребенка. Чей он сын? Не мой, значит? А-а!.. Догадывался я о многом, так оно и оказалось. И не Адилем надо назвать его, а Абилетом — Приблудным… Эй! Нечистая! Зачем ты вышла замуж за меня? На что польстилась, лживая душа, или власти над смирным мужиком захотела? Отвечай! Перед смертью лежишь, говори правду! От кого у тебя ребенок? От кого!

Жена безответно отворачивала голову и лишь слабо стонала. Чабан вскочил и стал озираться во тьме. Шагнул в сторону, пропал в ночи, но тут же вернулся назад и присел на корточки. Он бережно взял плачущего ребенка на руки, склонился к нему искаженным, плачущим лицом и сказал:

— Пусть у тебя другой отец, но ты все равно брат моим детям и кровь в тебе казахская… Бисмилла! Будь счастлив. — Чабан положил к матери ребенка, затем встал на колени и поцеловал в холодный потный лоб Жену.

Он поднялся и тихо отступил во тьму леса. И через некоторое время с той стороны, куда он удалился, донеслось до Жены гулкое, безумное, перекрывающее шум непогоды:

— Ха-ха-ха-ха!

Так в олиару, темную пору межлунья, Чабан похоронил свою Веру.

Жена долго звала мужа, но он не отозвался. Привычная к обычной покорности смирного Чабана, она не могла поверить, что он решится на какое-нибудь отчаянное сумасбродство. Она до утра перемогалась кое-как, не в силах встать от слабости, и терпеливо, испуганно ждала, думая: вернется еще, куда денется. И только на рассвете, когда стихла гроза и подошел к ней сын, громко разрыдалась.

А вскоре она поняла, что навсегда лишилась самой надежной в жизни опоры. Муж больше не вернется к ней. Уже никогда не услышит она мирного крика Чабана заворачивающего отару, не будут они больше сидеть и пить чай из таволги… И отныне другие женщины, у которых есть мужья, будут смотреть на нее с тайным чувством превосходства, а она вкусит полной мерой муку одиночества. Чабан ушел безвозвратно.

Золотым алтайским днем, в ясную голубую сушь погожего осеннего неба, когда там не было ни облачка, а на земле дожившие до мирной и ласковой смерти травы наслаждались вечным покоем, в пятницу, собрались у становья Чабана аульчане, долго совещались, где его искать. Так как день был мирным, тепло бабьего лета — ласковым, у людей на сердце тоже невольно царили покой и благодушие, они мирно говорили об урожае, щедром в этом году, о запасах доброго сена и попутно о том, куда бы мог запропаститься Чабан. Одни полагали, что Чабану надоело все и он уехал в город, чтобы осуществить то, что всегда было ему дорого, — выучиться. Другие говорили, что нет, не учиться он поехал, а искать могилу брата, который погиб где-то под Берлином.

А в стороне от всех сидели на сухой траве, обнявшись, молоденькая учительница и старший сын Чабана — его непогасшая Надежда… Мальчик плакал, учительница его ласково успокаивала.

Что еще сказать по поводу странной и грустной истории Чабана? Шыгайбай, который в жизни не потратил копейки на общество, пожертвовал на поиски Чабана 21 рубль 7 копеек. Сказывали, что после этого неслыханного поступка он как-то сник и стал даже попивать. «Грош всему цена, вот что», — любил теперь говорить Шыгайбай.

Жена Чабана переехала в аул с ребятишками. Отару взял другой чабан.

Сыну, которого родила в олиару, Жена дала имя Алданыш. Вчера в магазине она купила пол-литра водки, и аульские сплетницы до сих пор судачат — для кого?.

Старший сын Чабана недавно получил в школе первую премию за детский рисунок. Учительница вышла замуж за учителя…

Зоотехник? Ближе к вечеру, говорят, он садился на коня…

Перевод А. Кима.

СКАЗАНИЕ О МАТЕРИ АЙПАРЕ

1

Кочевье двинулось на восток. После недельной кровопролитной битвы степь успокоилась, но как будто лишилась вместе с людьми памяти и мыслей, лежала немая, полумертвая, измученная словно уставший батыр после великого сражения.

Последний набег кровожадных джунгаров был опустошителен и страшен. Разобщенные, разбросанные по степи казахи не сумели объединиться, поэтому враги разметали их, как жалкую стаю воробьев.