Человек отовсюду

Будить его? Нет, пусть спит. Попробую сам. Корабль, ты послушен мне? Я знаю, ты признал меня и можешь изменять себя по моему желанию. Но можешь ли ты изменить меня? Вот, смотри, чертеж моего нового тела на мониторе, а кроме того, конечно, в моей и твоей памяти. Сможешь воплотить? Не забудь только запомнить хорошенько исходный вариант, потому что мне вовсе не улыбается вечно носить чужую личину, я хочу получить назад мое тело… если вернусь, конечно. Но это ты, конечно, не забудешь, я зря обижаю тебя недоверием. Еще я надеюсь, что ты исправишь недочеты конструкции и додумаешь за меня всю биохимию, в которой я ни в зуб ногой… Готов? Приступай!

Я слез с кресла и опустился на пол. Почему-то мне казалось, что корабль лучше поймет меня, если я увеличу площадь соприкосновения с ним. Чепуха? Конечно. Суеверие? Возможно. Я ведь не ореолит, я только человек, мой мозг набит предрассудками…

– Приступай, – прошептал я, и мир вокруг меня закачался, потерял четкость и потускнел. Затем померк совсем.

Я боялся боли, а еще сильнее боялся собственного страха перед болью при трансформации, и слова Вилли давали повод к опасениям. Но все обошлось. Боль? Ее не было, если иметь в виду боль физическую. Был дискомфорт при пробуждении. Наверное, корабль отключил мое сознание, чтобы я не запаниковал, глядя, как мое тело постепенно превращается в придуманную мной конструкцию. Не стыжусь признаться: вероятно, я и в самом деле заорал бы от ужаса и приказал кораблю прервать процесс, если бы остался в сознании. Как хорошо, что инженеры – обыкновенные инженеры, без приставки «био» – создают свои конструкции из мертвых материалов, а что до искусственного интеллекта, то его не волнуют проблемы эстетики! Еще лучше, что даже очень хороший инженер-конструктор может лишь в общих чертах понять, как чувствует себя его конструкция, не худо ли ей по такой-то и сякой-то причине. Плохой же инженер не понимает этого вовсе.

И в этом смысле лучше быть плохим инженером! Ему, подлецу, гораздо комфортнее!

Но ощущать себя одновременно конструктором и конструкцией – это что-то с чем-то! Для начала я не сразу понял, где нахожусь и вообще сплю я или нет. Стены «гостиной» сияли узором электромагнитных полей, довольно приятным для глаз, но крайне непривычным. Поле моего зрения расширилось, но бинокулярность сохранилась. Веки превратились в бронированные заслонки, и имелись еще внутренние веки, прозрачные, как у птицы. Я посмотрел на Вилли – он тоже изменил цвет. Теперь я видел в гораздо более широком диапазоне электромагнитных волн. Никаких связей между кораблем и Вилли я не заметил, но его «кровать», если так можно назвать лежбище с бортиками, имела ту же цветовую гамму – наверное, адаптировалась к своему хозяину. Вероятно, она сама разбудила Вилли, предварительно протрезвив.

– Уй! – сказал Вилли, бегло взглянув на меня, и отвернулся.

Бормоча про себя «спокойно, спокойно», я взглянул на свои руки, точнее, передние лапы. Н-да, те еще инструменты, картина не для слабонервных… Одной такой лапой я мог бы легко убить твердианского дикого кота или земного тигра, а двумя – справился бы и с белым медведем. И в то же время мои пальцы могли выполнять тонкую работу. Прекрасно! Жутковато, правда, на вид, но для моей миссии это чистое достоинство!

Я встал на четыре лапы. Было непривычно низко, но ведь можно встать и на одни задние… Потом. Я потянулся всем телом, как большая собака, и с радостным удивлением понял, что тело слушается приказов, а энергии в нем хоть отбавляй. Как там мой хвост с булавой?

Хвост был на месте, только стегать им себя по бокам я остерегся во избежание увечий. Так… так… надо привыкнуть к новому облику, но не тянуть. Надо еще испытать новое тело, прежде чем ставить ему серьезные задачи. И тоже побыстрее: отсутствие пищеварительной и выделительной систем ограничивает мой ресурс несколькими часами…

Балда я! Пока я нахожусь внутри корабля, он возьмет на себя работу недостающих систем. Значит, можно готовиться хотя и быстро, но без лишнего торопизма. Прекрасно!

Для начала я представил себе, что на стене «гостиной» висит большое зеркало, и корабль не подвел: зеркало выросло в полминуты. На меня смотрел устрашающий зверь с такой дьявольской рожей, что в первый момент мне самому захотелось ретироваться. Оскалив клыки, я осторожно зарычал. Впечатлило. Вилли подпрыгнул.

– Урод… – пробормотал он. – Ну и урод…

– Что, разве плохо? – спросил я и, упиваясь властью над телом-пружиной, пробежал по стене.

Мой голос прозвучал непривычно, пожалуй, даже не совсем членораздельно. Проявилось в нем что-то не то взлаивающее, не то мяукающее, звериное, словом.

– Теперь я понимаю, почему ты слыл героем у себя на Тверди, – категорично заявил Вилли. – Тебе ведь себя не жаль нисколечко. Это ж надо – превратить себя в такую погань…