Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён. Автобиография

Сегодня моя цель такая же, как и вчера. Она состоит в том, чтобы создать мир с Богом в центре — мир без границ, похожий на одну большую страну. Гражданами этого мира, воплощая единую культуру любви, стали бы все люди на земле. В таком мире не было бы места раздорам и конфликтам, и это ознаменовало бы зарождение по-настоящему мирного мира.

«Пусть в Советском Союзе будет свобода вероисповедания!»

Существует множество теорий на материалистической основе — весьма популярных, но никем так и не доказанных. Одна из них — теория эволюции Чарльза Дарвина. Еще одна была создана на основе трудов Карла Маркса. Сама идея того, что материя первична, а дух вторичен, в корне ошибочна. Люди были созданы Богом, и все живое обладает дуальной природой, сочетающей в себе материальный и духовный аспекты. Иначе говоря, сама основа теории и философии коммунизма является ошибочной.

Во время учебы в Японии я трудился вместе с коммунистами ради независимости Кореи. Это были настоящие друзья, готовые при необходимости отдать жизнь за освобождение нашей родины, хотя у нас с ними был совершенно разный образ мышления. Поэтому сразу после того, как Корея обрела независимость, наши пути разошлись.

Как противник исторического материализма, лежащего в основе коммунизма, я основал всемирное движение за победу над коммунизмом. Я советовал президентам США выступить в защиту свободного мира и дать отпор стратегии коммунистов, которые хотели склонить на сторону «красных» весь мир. И тогда страны соцлагеря, недовольные моими действиями, попытались насильно устранить меня, но я не держу на них зла и не считаю врагами. Я выступаю против философии и идеологии коммунизма, но не питаю ненависти к людям, разделяющим эти идеи. Бог хочет, чтобы за Ним, объединившись, последовали все люди, в том числе и коммунисты.

В этом смысле моя поездка в Москву в апреле 1990 года на встречу с президентом Михаилом Горбачевым, а в следующем году — поездка в Пхеньян на встречу с президентом Ким Ир Сеном — были не просто путешествиями. Я отправлялся в путь с риском для жизни. Это была моя судьба — поехать туда и передать этим двум людям послание Небес. Я почти не шутил, говоря о том, что поскольку в английском языке слово «Moscow» по звучанию напоминает словосочетание «must go», я должен отправиться туда[19].

Я предвидел, какое будущее ждет коммунизм, и давным-давно предсказал, что примерно через шестьдесят лет после большевистского переворота появятся первые признаки того, что коммунизм начинает скатываться вниз, к своему закату, а в 1987 году, через 70 лет после революции, рухнет советская система. Вот почему я был так взволнован, услышав в 1984 году о том, что д-р Мортон Каплан, видный политолог из Чикагского университета, предложил провести международную конференцию на тему «Падение Советской империи». Я попросил его навестить меня в тюрьме Дэнбери, чтобы мы смогли подробно обсудить эту идею, и когда мы встретились, я первым делом попросил его провозгласить о «конце коммунизма в Советском Союзе» не позднее 15 августа того же года.

На это доктор Каплан ответил: «Провозгласить о конце коммунизма в СССР? Как я могу пойти на такой риск?» — и дал мне понять, что не собирается этого делать. К 1985 году, когда планировалась конференция, Советский Союз, казалось, должен будет стать еще более влиятельным на мировой арене, ведь внешне ничто не указывало на его скорую кончину.

Однако костер горит ярче всего перед тем, как потухнуть. Нежелание доктора Каплана было вполне объяснимым: если бы он во всеуслышание предсказал столь неоднозначное событие, а потом оказался бы неправ, его репутация ученого рухнула бы в одночасье.

«Преподобный Мун, — сказал он, — я верю вам, когда вы говорите о том, что коммунизму в СССР скоро придет конец. Но я не думаю, что это произойдет прямо сейчас. Поэтому вместо того, чтобы провозглашать о «конце коммунизма в Советском Союзе», не лучше ли сказать, что «коммунизм в СССР постепенно приходит в упадок»?»

Увидев, как он пытается смягчить название конференции «Падение Советской империи» и чуть ли не переименовать ее, я разозлился не на шутку. Это был компромисс, на который я просто не мог пойти. Я очень ясно сознавал, что если человек в чем-то убежден, он должен быть смелым и не жалеть сил для борьбы, даже если ему страшно.

«Доктор Каплан, — сказал я, — что вы имеете в виду? Когда я прошу вас провозгласить о конце коммунизма, я имею на то причины. В тот день, когда вы провозгласите о конце коммунизма, вы тем самым не оставите ему шансов и поможете тихо и мирно скончаться. Почему же вы колеблетесь?»

В итоге доктор Каплан провозгласил о «конце коммунизма в СССР» на конференции, проведенной Академией профессоров за мир во всем мире в Женеве, которая называлась «Падение Советской империи: перспективы перехода к постсоветскому будущему». Для тех времен это было что-то совершенно невероятное.