Человек плюс машина

— Ничего, ничего, — утешил я его, скрывая свое разочарование. — Скажите, а вам не показалось, что Эль-К сегодня… Какой-то, ну, при всем своем блеске, все же… немного… не такой? Я, правда, видел его в последнее время мало. Возможно, на него так подействовала эта история с Марьей Григорьевной. Неужели он все-таки по-своему любил ее?! Ну хорошо, а Лелик? Прошел, почти не поздоровался! В чем дело?

Валерий поднял на меня светлые, как у Эль-К, глаза, в которых теперь тоже отражалась тоска, хотя и не столь глубокая, как у его идеального прототипа.

— Я ничего такого и не заметил, — пожал он плечами. — Я… знаете, когда Эль-К заговорил, я почему-то подумал совсем о другом…

— О чем же?

— О чем?.. Я почему-то подумал, что вот сейчас он скажет… Что скажет? Скажет примерно так… «Вот ты, Валерий, вчера ты сидел с этими людьми, с Марьей Григорьевной, с Иваном Ивановичем, за одним столом, кричал „горько“… а сегодня, сегодня тебя обуял охотничий азарт, и ты даже не находишь нужным скрывать свою радость по поводу того, что какие-то там твои умозаключения подтвердились! Этично ли это? Добро бы еще тебе пришлось бы заниматься этим делом по долгу службы, а то ведь тебе его никто и не поручал, ты занимаешься им по своей воле. Да и в том случае, если б тебе его поручили, ты вправе был бы отказаться, сославшись на личные твои взаимоотношения с этими людьми!..» Вот так бы он мог сказать мне, Эль-К… А вам разве, ответьте по совести, не приходило это в голову, когда я рассказывал вам о своих… предположениях?..

Валерий в который раз уже — сейчас уныло, безнадежно, будто большая больная болотная птица, захлопал себя по карманам, как крыльями. Я не нашелся, что сказать ему, вспомнил и о своем собственном «начинании» («А насколько оно, если разобраться, этично? Люди страдают, с ума сходят, а я, видите ли, с них по горячим следам материалы собираю, записку пишу!» — подумал я), никчемно поинтересовался:

— А разве Эль-К с вами на ты?

— Когда как, — скривился он, недовольный моим вопросом. — То есть я-то с ним всегда на вы, а он… когда как… Но вы знаете… с другой стороны… — он начал словно бы оживать, — с другой стороны, ведь это сам Эль-К любит говорить о нравственности ученого, то есть о том, что ученый в поисках чистой истины порою неизбежно преступает какие-то пределы, положенные моралью, а то и законом… Я, к сожалению, не был тогда на вашем ученом совете, но мне рассказывали, я читал стенограмму… Леонардо да Винчи, Кардано, наука при дворах тиранов… Удивительно ярко! На вас произвело впечатление? На меня — огромное!.. Я, знаете ли, часто думаю над этими словами Эль-К. Я ведь, в конце концов… пусть это не покажется вам нескромным…

тоже некоторым образом ученый. Хотя Эль-К и позволяет себе скептически прохаживаться на мой счет, но я все-таки полагаю себя ученым! Для меня важна не справедливость, а истина! И мне представляется (Эль-К об этом и говорил тогда), что научный поиск в своей сущностной основе обладает глубочайшей амби… валентностью… Я же часто думаю об этом… А как вы считаете, сам Эль-К в своих изысканиях… когда-нибудь бывал… вынужден… преступить… нарушить?..

17

На другой день Валерий опять появился у меня. Все сомнения, натурально, были уже отброшены (или он сумел основательно убедить себя, что «ради чистой истины…»). Его буквально распирало от избытка информации. Он даже не вспоминал сегодня про вновь позабытую верную трубку — должно быть, у него возникло чувство охотничьего пса, взявшего след, и подсознательно он опасался, что запах табака отобьет ему нюх. Вновь томясь, прижатый у подоконника, я побаивался, что еще одного такого посещения хватит, чтобы мои сослуживицы перестали со мной разговаривать (пересказывать же им концепцию Валерия и тем самым давать пищу для домыслов я не посчитал возможным).

Итак…