Человек Плюс

Небо над головой играло блистающим великолепием. Яркие звезды можно было легко рассмотреть даже днем, особенно Роджеру, но ночью они были просто сказочными. Он ясно различал оттенки: стальная синева Сириуса, кровавый Альдебаран, золото Полярной. А если расширить видимый спектр до инфракрасного и ультрафиолетового, становились видны новые яркие звезды. Он не знал, как они называются, может быть, потому, что у них и не было имен, ведь кроме него, их могли заметить только астрономы, в виде ярких пятнышек на специальных фотопластинках. Он даже немножко поломал голову над правом давать имена: если он — единственный, кто видит вон ту яркую точечку в созвездии Ориона, может ли он окрестить ее? И не будет ли кто возражать, если он назовет ее Звездой Сьюли?

Кстати, он мог посмотреть и туда, где сейчас была самая настоящая звезда Сьюли… или небесное тело; конечно же, Деймос был не звездой. Он задрал голову, приглядываясь, и любопытства ради попытался представить лицо Сьюли…

— РОДЖЕР, МИЛЫЙ! ТЫ…

Торравэй подскочил от неожиданности и опустился в метре от камня. Вопль у него в голове был просто оглушающим. Или это было понастоящему? Трудно сказать, и голоса Брэда с Доном Кайманом, и имитированный голос его жены звучали для него одинаково привычно. Он даже не понял, чей это был голос — Дори? Но он-то думал о Сьюли Карпентер, а этот голос был так странно искажен, что мог принадлежать и той, и другой. Или ни одной из них.

А потом звука вообще не стало, за исключением неровного потрескивания, щелчков и хруста, доносившихся от камней — поверхность реагировала на быстро понижавшуюся температуру. Он сам не чувствовал холод, как холод; внутренние обогреватели согревали те его части, которые ощущали холод, и будут греть его всю ночь, если понадобится. Но он знал, что температура уже упала за пятьдесят.

Снова взревело:

— РОДЖ — ТЫ ДОЛЖЕН…

Хоть он и был предупрежден первым криком, этот хриплый вопль был невыносим. И на этот раз перед ним мелькнуло изображение Дори, неестественно стоящее в пустоте, в десяти метрах от земли.

Наконец Роджер вспомнил о наставлениях. Он повернулся к далекому куполу, сложил за спиной крылья и заговорил, четко выговаривая:

— Дон! Брэд! У меня какие-то неполадки. Я получаю сигнал, но не могу разобрать.

Ответа не было. Он ждал, но в голове не было ничего, кроме собственных мыслей и путаного шороха помех.

— РОДЖЕР!

Это снова была Дори, в десять раз больше, чем настоящая, она нависала над ним, с лицом, искаженным страхом и яростью. Она словно собиралась нагнуться к нему, потом изображение странно выгнулось в сторону, как картинка в отключаемом телевизоре, и исчезло.

Роджер почувствовал какую-то странную боль, попытался отогнать ее, приняв за страх, и сообразил, что это холод. Действительно, происходило что-то серьезное.

— Помогите! — заорал он. — Дон! У меня беда! На помощь!

Темные очертания гор вдалеке медленно задрожали. Он поднял голову. Звезды над головой плавились и стекали вниз.

Дону Кайману снился сон. Он с сестрой Клотильдой сидели на молитвенных подушечках у водопада и ели бисквиты. Домашние бисквиты, и макали их в горячий шоколад. Клотильда пыталась о чем-то его предупредить.

— Нас выгонят, — сказала она, отрезав квадратик бисквита и наколов его серебряной вилочкой с двумя зубчиками.

— Потому что у тебя три по гомилетике, — и окунула бисквит в медную мисочку с шоколадом, стоящую на спиртовке.

— И тебе необходимо, просто необходимо проснуться…

Он проснулся.

К нему наклонился Брэд.

— Собирайся, Дон. Нам надо ехать.

— Что стряслось? — здоровой рукой Кайман натянул на голову спальный мешок.

— Я не могу дозваться Роджера. Он не отвечает. Я послал по радио экстренный сигнал вызова, и кажется, что-то услышал, но очень слабо. Либо он вне видимости, либо его передатчик не работает.

Кайман вылез из мешка и сел. В первые моменты после пробуждения рука болела сильнее всего. И сейчас она болела. Он заставил себя не думать об этом.

— Ты засек координаты?

— Только трехчасовой давности. Я не смог взять пеленг на последний контакт.

— Он не мог уйти далеко в стороны.

Кайман уже натягивал штанины скафандра. Дальше будет самая трудная часть — просовывать сломанное предплечье в рукав. Они немного растянули рукав, залатав начавшую было расходиться ткань, но даже так он еле-еле вставлял руку. И это в обычных условиях. А сейчас, в спешке, это и вовсе сводило с ума.

Брэд был уже в скафандре и торопливо бросал в сумку инструменты.

— Думаешь, потребуется выполнять операцию на месте? — спросил Кайман.

Брэд скорчил рожу и продолжал собираться.

— Я не знаю, что может понадобиться. На улице ночь, а он на высоте минимум пятьсот метров. Очень холодно.

Кайман умолк. К тому времени, как он застегнул скафандр, Брэд уже давно ждал снаружи посадочного модуля, за рулем вездехода. Кайман с трудом вскарабкался в кресло, и не успел даже пристегнуться, как они сорвались с места. Он еле успел упереться ногами и негнущейся рукой, и торопливо застегнул привязные ремни здоровой.

— Сколько до него, по-твоему?