Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё

– Может быть, вы, случайно, слышали, о чем шла речь за столом? – спросил он.

– Честно говоря, да. Я по природе любопытен и люблю изучать людей, поэтому я сидел и почти что подслушивал. Пальмгрен и датчанин говорили о делах, и я не понял, о чем шла речь, но они несколько раз упомянули Родезию[68]. Этого Пальмгрена просто распирали всякие планы и идеи, он сам сказал за столом об этом. Потом много говорили о разных темных аферах. Женщины болтали о том, о чем обычно болтают женщины такого рода. Тряпки, поездки, общие знакомые, приемы и прочее. Фру Пальмгрен и самая молодая из дам говорили о какой-то женщине, сделавшей операцию грудей, которые были плоскими, а после этого стали упругими, как теннисные мячи, и чуть ли не упирались в подбородок. Потом Шарлотта Пальмгрен рассказала о вечеринке в ресторане «21»[69] в Нью-Йорке, на котором был Фрэнк Синатра и кто-то по прозвищу Бутерброд всю ночь поил компанию шампанским. И остальное было не лучше. Что в магазине нижнего белья «Твильфит» есть шикарные бюстгальтеры по семьдесят пять крон за штуку. Что летом жарко носить парик и приходится укладывать волосы каждый день.

Мартин Бек подумал, что Эдвардссон в тот вечер мало что прочел в своей книге.

– Ну а другие мужчины? Тоже говорили о делах?

– Не так много. Создавалось впечатление, что перед этим ужином у них было деловое заседание: четвертый из них, то есть не датчанин и не тот, что моложе всех, говорил о чем-то в этом роде. Нет, их разговор касался уж никак не высоких тем. Они, к примеру, долго болтали о галстуке, который надел Пальмгрен и которого я не видел, потому что Пальмгрен сидел спиной ко мне. Галстук был, наверное, какой-то особенный, потому что все им восхищались, а Пальмгрен сказал, что купил его на Елисейских Полях в Париже за девяносто пять франков. А этот четвертый говорил, что мучается и не спит по ночам из-за очень серьезной проблемы: его дочь спуталась с негром. Пальмгрен предложил отправить ее в Швейцарию, где вряд ли есть негры.

Эдвардссон встал, отнес пустые бутылки на кухню и принес две полные. Они запотели и выглядели весьма привлекательно.

– Да, – сказал Эдвардссон, – вот, в общем-то, и все, что я помню из застольного разговора. Мало что дает, а?

– Немного, – честно признался Мартин Бек. – А что вы знаете о Пальмгрене?

– Тоже мало. Он жил в одном из самых роскошных особняков, знаете – эти старинные, принадлежавшие аристократам, если ехать в сторону Лимхамна. Он заколачивал кучу денег, да и тратил порядочно, в частности на свою жену и этот старый дом. – Эдвардссон с минуту молчал, потом сам задал вопрос: – А вы что знаете о Пальмгрене?

– Не намного больше.

– Спаси нас бог, если уж полиция знает столько же, сколько мы, о таких, как Пальмгрен, – вздохнул Эдвардссон и глотнул пива.

– А что, в момент выстрела Пальмгрен, кажется, речь произносил, да?

– Да, он встал и понес всякую чушь, как обычно бывает в таких случаях. Спасибо за внимание, за старание, «наши очаровательные дамы» и прочее. Он, как видно, поднаторел в этом деле, временами даже казалось, что он говорит от всего сердца. Все, кто обслуживал стол, ушли, чтобы не мешать, музыка тоже кончилась, а я сидел и потягивал виски. Да вы и в самом деле не знаете, чем занимался Пальмгрен, или это служебная тайна?

Бек покосился на стакан. Взял его. Осторожно отпил глоток.

– Я и впрямь знаю о нем мало, – вздохнул он. – Но есть люди, которым известно больше. Масса зарубежных предприятий, агентство недвижимости в Стокгольме.

– Да, – сказал Эдвардссон, казалось погруженный в свои мысли. Немного погодя он произнес: – То, что я мог рассказать об убийце, я изложил позавчера вечером. Со мной сразу двое ваших беседовали. Сначала один, он все время спрашивал – сколько было тогда времени, потом второй, тот вроде поумнее.

– Вы ведь были не совсем трезвым в тот вечер, – заметил Мартин Бек.

– Не совсем, бог свидетель. И вчера добавил, чтобы голова не трещала. Наверное, все из-за этой проклятой жары.

«Здорово, – подумал Мартин Бек. – Детектив с похмелья допрашивает не успевшего просохнуть свидетеля, который ничего не видел. Многообещающее начало».

– Вы, может, знаете, как человек себя чувствует с похмелья? – спросил Эдвардссон.

– Знаю. – Мартин Бек взял стакан и без раздумий выпил его до дна. Поднялся и сказал: – Спасибо. Я, может статься, еще зайду. – В дверях он остановился и задал еще один вопрос: – Кстати, вы, случайно, не видели оружия, которым пользовался убийца?

Эдвардссон задумался.

– Теперь я вспоминаю, что, кажется, видел мельком, когда он его уже прятал. Конечно, я в оружии мало смыслю, но это было что-то длинное и очень узкое. С такой круглой штуковиной, как она там называется?

– Барабан, – сказал Мартин Бек. – До свидания и спасибо за пиво.

– Заходите, – ответил Эдвардссон. – А я сейчас накачу как следует, чтобы прийти в норму.

Монссон сидел за столом почти в прежней позе.

– Хочешь, чтобы я спросил, как у тебя дела? – поинтересовался он, когда Мартин Бек вошел в кабинет. – Ну, как дела?

– Хороший вопрос. А дела неважные. Мне кажется. А у тебя как?

– Тоже не очень.

– А вдова?