Человек по имени Как-его-там

Парни, которые пришли за Карлсоном, работали в специальном отделе по борьбе с наркотиками. Они были высокие, с румяными щеками, в ярких свитерах и вязаных шапочках. Один из них отдал честь, когда вошел, и Гюнвальд съязвил:

— Прекрасная маскировка. Вам не мешало бы еще захватить с собой удочки. Кстати, форменные брюки сильно мнутся, если их заправлять в носки, как это сделали вы. Кроме того, как-то не принято отдавать честь, когда на тебе надет обычный свитер.

Оба парня из отдела наркотиков зарумянились еще больше и с подозрением уставились на разбросанную по комнате мебель.

— У нас тут произошло небольшое недоразумение, — небрежно заметил Гюнвальд Ларссон.

Он огляделся вокруг и добавил:

— Тому, кто будет вести это дело, скажете, что этого субъекта зовут Макс Карлсон и что он ничего не хочет говорить.

Потом он пожал плечами и вышел. Он был прав. Мужчина ничего не сказал, даже того, что его зовут Макс Карлсон. Он был упрямым.

Гюнвальду Ларссону, таким образом, удалось установить, что в доме на Шёльдгатан были три мелких бандита, двое из них уже умерли, а третий в данный момент находился на полпути к тюремной камере. Однако, ему не удалось выяснить, откуда взялась пресловутая искра, и его шансы на это стали еще меньше, чем раньше.

Более того, он почувствовал себя действительно больным. Он отправился домой, разделся и принял душ. Потом отключил телефон, лег в постель и раскрыл роман Сакса Ромера.

XIII

Порыв свежего воздуха рассеял тучи, и звезды заняли благоприятное положение на небе на следующий день утром, то есть в среду, двадцатого марта, и именно Колльберг совершенно незаслуженно первым узнал об этом.

Он сидел за своим письменным столом в Южном управлении полиции в Вестберге и пытался решить шахматную задачу в «Свенска Дагбладет». Дело двигалось туго, потому что он непрерывно думал о предстоящем обеде и ему трудно было сосредоточиться. Час назад он позвонив жене и сказал, что собирается пообедать дома. С его стороны это было чрезвычайно предусмотрительно, так как у нее оставалось много времени и он мог рассчитывать на что-нибудь особенно вкусненькое.

С утра позвонил Мартин Бек и пробормотал что-то о совещании у начальства и о том, что он придет позже. Это вдохновило Колльберга, и он дал Скакке задание, которое наверняка могло укрепить мышцы ног, однако, во всех других отношениях было совершенно бессмысленным.

В умиротворенном ожидании обеда он посмотрел на часы, и в этот момент зазвонил телефон. Он поднял трубку и сказал:

— Колльберг слушает.

— Гм. Это Хелм. Привет!

Кольборг не помнил, чтобы он обращался в Институт судебной экспертизы с какой-нибудь неотложной просьбой, и поэтому, ничего не подозревая, спросил:

— Примет! Могу быть чем-нибудь полезен?

— В таком случае, это бы произошло впервые в истории криминалистики, — кисло ответил Хелм.

Хелм был ворчливым и раздражительным человеком, но в то же самое время знаменитым криминалистом, и опыт показывал, что спорить с ним не стоит. Поэтому Колльберг обычно старался разговаривать с ним только в самых необходимых случаях и сегодня не собирался отступать от этого правила.

— Иногда я начинаю сомневаться, что вы находитесь в своем уме, — пожаловался Хелм.

— Отчего же? — любезно поинтересовался Колльберг.

— Десять дней назад Меландер прислал нам несколько сот предметов с места пожара, гору всякого мусора, от консервных банок и до камня с отпечатками пальцев Гюнвальда Ларссона.

— Да, понятно, — сказал Колльберг.

— Понятно! Хотел бы я на тебя посмотреть, если бы тебе пришлось целыми днями копаться во всей этой куче. Конечно, намного легче положить кусок смерзшегося мусора в пластиковый мешок и прикрепить к нему табличку с надписью «Неизвестный предмет», чем попытаться установить, что это такое. Ты согласен?

— Я знаю, что у тебя всегда хватает работы, — льстиво произнес Колльберг.

— Хватает работы? Это что же, такая шутка? Тебе известно, сколько экспертиз мы проводим ежегодно?

Колльберг не имел об этом никакого понятия и воздержался от предположений.

— Пятьдесят тысяч. А тебе известно, сколько у нас сотрудников? — Хелм помолчал и через несколько секунд продолжил: — Ну, так вот. Когда мы уже шесть дней, не разгибаясь, трудились над этими предметами, позвонил Рённ и сказал, что дело закрыто и что мы можем все это выбросить в мусорное ведро.

Колльберг с раздражением взглянул на часы.

— Верно, — сказал он. — Рённ говорил правду.

— Ах вот как! Кому же прикажете верить, если потом позвонил Гюнвальд Ларссон и сказал, что дело вовсе не закрыто и мы должны продолжать работу и поторапливаться, потому что это очень важно.

— Он не имел права так поступать, — запальчиво заявил Колльберг. — Его ударило куском черепицы по голове и теперь он еще более ненормальный, чем обычно.

— Ага. А в понедельник я случайно встретил Хаммара и он подтвердил то, что ты только что сказал: дело закрыто и расследование прекращено.

— Ну вот видишь.

— А через пятнадцать минут нам позвонил Бек и поинтересовался, не обнаружили ли мы что-нибудь «необычное» в связи с этим чертовым пожаром.

— Мартин?