Человек проходит сквозь стену

В свободное время Бесс занималась стряпней (Гарри мог не есть по десять-двенадцать часов в Сутки, с головой уходя в свои проекты, а потом съедал десятки яиц, взболтанных в двух литрах молока). Она следила за его внешностью, меняла ему белье и рубашки, поскольку сам Гарри даже не замечал, во что он одет. Она кормила и выгуливала собаку. (Кстати, собаки сделались подлинным бедствием их жизни, так как Гарри, увидев где-нибудь замерзшего бродячего пса, почти всегда подбирал его и приносил домой за пазухой пальто.)

Несмотря на обилие работы, Бесс, бывало, подолгу сидела без дела. Но отдохнуть ей не удавалось: она все время была начеку, не зная, когда именно у Гарри возникнет в ней нужда. Она то выполняла его поручения, то восторженно оценивала задумки мужа, то тактично утешала его, а подчас спасала от приступов хандры и ощущения заброшенности.

Она с пониманием и без обиды относилась к его многодневным раздумьям, когда он вовсе не замечал ее. Она простила его, даже когда он назначил ей встречу в ресторане и опоздал на пять часов, потому что заслушался рассказами какого-то старого фокусника и купил у него драгоценный альбом с газетными вырезками. Она прощала Гарри его необузданную вспыльчивость, ибо знала, как щедр и добр ее муж. Когда однажды потрясенный Гарри увидел на улице нищую старуху и вложил в ее грязную протянутую ладонь их последние деньги, Бесс не сказала ни слова ему в укор.

Она никогда не знала, чего ей ждать от этого незаурядного человека в следующую минуту. Лишь в одном она была совершенно уверена: другие женщины его не интересовали (злословы говорили, что он однолюб, и влюблен в собственную персону, в легендарное божество, в имени которого все буквы — заглавные).

Бесс вышла замуж за чудака и гения. Если она считала, что их чаяния не совпадают, то виду никогда не подавала. А утешалась тем, что собирала кукол и шила им фантастические наряды — плод ее богатого воображения.

11 Ищущий да обрящет

Мартин Бек для начала стал платить Гарри и Бесс шестьдесят долларов в неделю. Сдержав свое слово, он поднял их гонорар до девяноста долларов после того, как импресарио сообщили ему, что номер пользуется успехом. Это придало Гудини смелости, и он стал просить прибавки. Гарри и Бесс были настолько наивны, что не скрывали своих доходов. Обсудив этот вопрос на семейном совете, они под влиянием честолюбия забыли о благоразумии и телеграфировали Беку, требуя сто двадцать пять долларов в неделю. К большому удивлению и ликованию Гарри, Бек ответил, что согласен. Гарри смог, впервые в жизни, купить Бесс меховую накидку и увеличить сумму, которую каждую неделю посылал мамаше Вейсс.

Деньги интересовали Гарри только по двум причинам: они служили ему показателем успеха и давали возможность покупать книги по искусству магии.

23 июня лос-анджелесская «Ивнинг Экспресс» дала о нем хвалебную статью под заголовком: «Король наручников в полицейском участке». А Гарри уже держал путь на восток, заглядывая в полицейские участки Нашвила, Мемфиса, Канзас-Сити…

14 сентября 1899 года интересная заметка появилась в сент-луисской «Диспэтч». В ней сообщалось, что молодой эстрадный артист, дающий представления в этом городе, намерен прыгнуть в кандалах с моста Ид. В альбоме с вырезками нет больше никаких сообщений об этом прыжке, так что в последний момент полиция, вероятно, помешала Гарри. Это была своего рода репетиция его первого прыжка с моста в цепях. Но сам прыжок состоялся еще не скоро и в другой стране. Там блюстители порядка тоже пытались воспрепятствовать Гарри, однако этот законопослушный по натуре гражданин попросту игнорировал закон.

Контракт с «Орфеем» прервался осенью 1899 года, и Гудини опять остались без постоянной работы. Гарри был уверен, что после триумфа на Западе восточные театры будут домогаться его услуг. Но там, как выяснилось, никто не нуждался ни в трюках с освобождением, ни в его фокусах. По мнению Гудини, его программа была в диковинку на Востоке, где зрелищные учреждения имели стойкие традиции, а их директора отличались непроходимой тупостью и не могли оценить ее.

Год, который начался в Чикаго с постыдного распиливания сломанных наручников в «Коль и Миддлтон», окончился крушением надежд, не столько драматичным, сколько унизительным. Лучшее, чего ему удалось добиться, это работа в течение недели то в одном месте, то в другом, в основном в дешевых балаганах и за мизерный гонорар. Он надеялся, что с наступлением нового столетия его жизнь изменится. Причем, Гарри в это время потерпел еще одно унизительное поражение. Кто-нибудь другой отнесся бы к нему просто как к розыгрышу, но Гудини с его ранимой душой воспринял этот удар как возмутительное покушение на его достоинство.