Человек-радар

– Моя лицензия дает мне юридическое право проводить подобного рода мероприятия. Тем более что ничего особенного я не делаю. Поговорю с вами, с родителями других учеников школы, сделаю запрос в налоговую службу… А после составлю справку о благонадежности Саяры Ринатовны и ее учебного заведения.

– Какая интересная у вас работа!

Я рассмеялся как можно более искренне, пытаясь расположить женщину к себе.

– Честно говоря, на словах это куда увлекательней, чем на деле. Не могли бы вы рассказать о госпоже Бетреддиновой немного подробней. Какие отношения складывались у нее с коллегами, над чем преимущественно работала и так далее… Можете говорить открыто, ваше имя нигде не будет фигурировать.

Гольденштейн опять ушла в себя. Кажется, это была ее стандартная реакция.

– Амалия Мартиновна… – решил я слегка ускорить процесс.

– Саечка всегда была очень… требовательной, – осторожно проговорила собеседница. – По отношению и к себе, и к окружающим. Она старалась контролировать любые работы в музее.

– Коллеги разделяли такое рвение?

– Они едва терпели Саечку.

– Лично вам она не доставляла проблем?

– Господи! Нет, конечно! Такие сотрудники – на вес золота.

– Значит, Бетреддинова занимала руководящую должность?

– Нет же! И в том основная причина напряженности в коллективе. Коллеги считали, что Саечка не имела права раздавать им распоряжения, не будучи начальником.

– А открытых конфликтов не возникало?

Гольденштейн покачала головой. Очень-очень медленно.

– Все боялись ее. За глаза называли ведьмой. Поговаривали, что Саяра может наслать проклятье! Она же татарка… Еще и увлекалась всякой чертовщиной.

– Чертовщиной?

– Саяра верила в потусторонние, знаете ли, силы. В сверхъестественное. Интересовалась городскими легендами… – Гольденштейн вдруг осеклась, словно сболтнула лишнего.

– Какими, например?

Амалия Мартиновна посмотрела на часы над входной дверью. Затем медленно поднялась, обошла свой огромный стол и села в кресло подле меня.

– Вы же слышали о подземных переходах?

Я сразу понял, о чем говорит заведующая музеем. Каждый житель Серпейска знал легенду о катакомбах под городом. Якобы их прорыли монахи много веков назад. Если верить россказням, в подземных переходах обитали души служителей, павших в войнах с татаро-монголами. Там же будто бы были спрятаны и монастырские сокровища. Каждый год находился очередной Индиана Джонс, решивший во что бы то ни стало разыскать клад. Не удалось еще никому.

– Да, я понял, о чем вы. И Саяра, значит, интересовалась этой тематикой?

– Она была одержима легендами! Сокровища, привидения… Верила, что все это по-прежнему там!

– А оно – там?

Амалия Мартиновна посмотрела на меня как на школьника, сморозившего околесицу у доски.

– Хотите спросить, отыскал ли хоть кто-нибудь вход в эти катакомбы?

– Я слышал, что многие пытались.

– И никто не сумел. Было обнаружено два или три прохода, но они оказались заваленными в советские времена.

– А Саяра? – спросил я. – Она лично искала возможность попасть в подземелье?

Гольденштейн в очередной раз погрузилась в воспоминания. Я подумал, а не пойти ли кофейку заварить.

– Я вам не скажу, пыталась ли она спуститься туда… но теоретической стороной вопроса интересовалась крайне живо! Даже организовала отдельный стенд в архиве городских документов. Саяра очень много времени потратила на чтение. Архивные записи, начиная с основания Серпейска в 1339 году, упоминания о наследии монахов – все откладывала в личную ячейку.

– Прекрасно! – оживился я. – Вы позволите взглянуть на ее картотеку?

– К сожалению, это невозможно. – Гольденштейн опустила погрустневшие глаза. – Записи уничтожены.

– Как так?

– Однажды в архиве случился пожар. Существенного ущерба огонь не нанес, но стенд Саяры сгорел. Все ее наработки, выдержки из летописей монахов. Саечка была раздавлена. Она решила, что поджог совершен намеренно, и обвинила во всем других девочек! Сая считала, что это была месть коллектива за излишнюю требовательность с ее стороны. Вот как раз после инцидента она и написала заявление об уходе, а потом пропала почти на год.

– А к какому варианту склоняетесь вы? Поджог или самовозгорание? – аккуратно поинтересовался я.

Гольденштейн вздохнула.

– Трудно сказать. Все случилось во время очередной «Ночи в музее». Пожарный инспектор считает, что кто-то из посетителей отклонился от маршрута экскурсии и решил сделать перекур. Он бросил непотушенную сигарету в корзину с бумагами – так и произошло возгорание. Виновных не нашли…