Человек-ракета(изд.1947)

— Этот же самый вопрос, слово в слово, я задавал Михаилу Прокофьевичу и самому себе каждый день в течение этого лета. Первое слово, которое он сказал мне было «риск», второе — «молчание». Я нисколько не удивился. Мне показалось естественным, что старик не хочет сообщать о своих опытах, не зная еще, что из них выйдет. Ведь эксперимент только начинался. Но как-то в разговоре Михаил Прокофьевич объяснил мне, что главное даже не в этом. Он считает свое изобретение военным секретом. Работа над украинолом была начата во время войны, он готовил его для армии и считал необходимым держать свое открытие в тайне, как новый вид оружия. Тогда он опять заставил меня дать торжественную клятву ни под каким видом никому не упоминать об украиноле. «Считайте себя на секретной работе в номерной лаборатории», сказал он.

Выходя на первый кросс, я совершенно не думал о славе или о победах. Я шел на рискованный опыт, я думал об опасности. Так чувствуют себя новички перед первым прыжком с парашютом или летчики-испытатели, садясь в новую машину.

Если помнишь, за первым успехом последовала неудача. Нужно было ставить новые опыты. Началось лето, я занялся бегом… Я не очень хорошо знал спортивные обычаи и просто растерялся, когда после первого рекорда на меня свалились и банкет, и денежная премия, и приз — бронзовый кубок с пловцом на крышке — все сразу. Я отговаривался, как мог, плел все, что приходило в олову: что у меня нет спортивных заслуг, что я человек особого склада (и надо же выдумать такое!)… Все только аплодировали моей скромности. Деньги я просто не взял, но бронзового пловца мне принесли на квартиру.

Тут мое двойстйенное и ложное положение встало передо мной во весь рост. И я попросил у Михаила Прокофьевича разрешения сообщить в комитет физкультуры, не упоминая об украиноле, о том, что мои рекорды не являются спортивными достижениями и зависят от других причин.

Но он и слышать не хотел: «Как можно сообщать! Все потребуют объяснений, начнут интересоваться, следить за нами, помешают хранить секрет. Опыты только начинаются. Средство новое, непроверенное, может быть оно противопоказано в каких-нибудь обстоятельствах. Мы не знаем, как будут вести себя ваши мышцы и нервы после десятка или сотни соревнований. Мы должны твердо знать, можно ли давать украинол раз в жизни или всю жизнь, каждый день. Что вас смущает? Приз? Отошлите вашего пловца тому, кто пришел следом за вами».

Попробовала бы ты убедить старика! Он был влюблен в свои опыты и считал, что ради науки можно пойти на все что угодно.

«Хорошо, — сказал я ему. — я буду бегать, но только не на спортивных соревнованиях. Я буду бегать под вашим наблюдением, вы сами будете регистрировать результаты».

«Мы потеряем на этом год работы, — отвечал мне упрямый старик. — Мне придется проводить все опыты сначала. Снова в лабораторных условиях, доказывать безвредность украинола при длительном употреблении перед научными комиссиями. А сейчас, когда мы закончим нашу с вами работу, я сразу буду иметь официальные, неопровержимые, общеизвесгпые доказательства».

Против этого трудно было спорить. Украинол — открытие мирового значения. Очень хотелось сэкономить год. Можно было поступиться тем, что где-то, кому-то мое поведение покажется неправильным.

Но месяц тому назад зашла речь о регистрации моих рекордов международной спортивной федерацией. Этого уже нельзя было допустить. Советские спортсмены всегда боролись против каких бы то ни было возбудителей. Как же можно было вносить в мировые таблицы мои рекорды, добытые таким сверхвозбудителем, как украинол! Вновь начался у нас спор с Михаилом Прокофьевичем на старую тему.

«Михаил Прокофьевич, — сказал я ему, — в конце концов, надо думать и обо мне. Вы представляете, в каком положении я окажусь, если когда-нибудь открытие будет обнародовано! Я не хочу быть посмешищем на весь мир. Я больше не выступаю».

«Ну что ж, — ответил старик с горькой усмешкой. — 0бидно, конечно, — я разочаровался в вас. Оказалось, я все-таки прав: современные студенты не любят науки. Ради науки можно пожертвовать самолюбием. Но если самолюбие вам дороже — воля ваша. Принуждать вас немогу, не имею права. Я закончу опыты над самим собой. Прощайте».