Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени

Человек рождающий, Homo partum, – женщина как создательница всех участников мира; как творящая, созидающая Личность; как Человек, рождающий других людей, в том числе и наследников патриархатного социального порядка. Речь идет не просто о производстве тела на свет (что нелегко), но постулируется подход к женщинам как к производящим всех вообще носителей культуры, а значит, и саму культуру, и преодоление дихотомии «женщина/природа – мужчина/культура». Женский опыт переживания и осмысления репродуктивных практик становился способом обретения Субъективности, преодоления ограничений гендерных ролей воспроизводимого символического миропорядка.

Наталья Пушкарева,

председательница «Российской ассоциации исследователей женской истории», заслуженный деятель науки Российской Федерации

Глава I Прошлое родильной культуры в трудах этнографов, гендерных антропологов и историков медицины

Новейшая зарубежная историография родильной культуры

Социальные и культурные аспекты появления ребенка на свет – важнейшая часть исторического опыта разных народов, однако в нашем историописании эта часть культурной традиции относилась куда чаще к истории науки (медицины), нежели к истории повседневности, быта и эмоций. Формально (и чаще в устных обоснованиях такой практики) признавалось то, что история родовспоможения связана не только с развитием научных знаний и усилением конкретных мер социальной репродуктивной политики, но и с бытовыми традициями, которые складывались веками в разных географических регионах, разных культурах обыденного. Но на деле ничто не указывало на готовность включать историю деторождения (именно его, а не материнства в целом) в список важных для специалиста по истории культуры тем. Среди российских историков этой стороной социальной и культурной традиции разных народов занимались в основном этнографы[1]. Они и вписывали эти сюжеты иногда в историю материальной культуры, а чаще – в реконструкцию деталей семейных обрядов. Родильная культура иногда все же оказывалась представленной в работах по истории медицины, написанных в нашей стране как в далеком прошлом, так и недавно. Предметом этих исследований была скорее история медицинской науки, а не медицинской практики[2]. Как следствие, в центре внимания оказывалась институциональная история медицинских учреждений. В итоге это постоянное «изгнание» и «исключение» анализа практик деторождения и родовспоможения из работ по культурно-интеллектуальной истории привело к тому, что в нашей науке просто не заметили, как за рубежом появилось новое самостоятельное междисциплинарное направление в социогуманитаристике. А между тем изучение социальных и культурных аспектов деторождения стало за последние сорок лет самодостаточной областью поли- и междисциплинарных исследований, которая объединяет в странах Европы, Канаде и США антропологию родов и социологию деторождения, историю социальной медицины и «повседневноведение», критический потенциал гендерной истории и истории материнства в рамках далекой от феминизма (и весьма дескриптивной в нашей стране) исторической феминологии, или истории женщин.

К настоящему моменту в зарубежной историографии уже не просто присутствуют тысячи работ по данной тематике, но и сложились отдельные научные школы, обосновывающие эвристический потенциал своих подходов к эмпирическому материалу. В этой главе мы намерены сосредоточиться на анализе исключительно тех исследований «родильной культуры», которые написаны антропологами и историками и число которых (по сравнению с социологическими и культурно-антропологическими работами) за последние сорок лет все же исчислимо.

История родов и родовспоможения в разных странах – тема, имеющая огромную историографическую традицию и никогда не уходившая со страниц исторических книг; однако с середины-конца 1970-х годов публикации по этим вопросам буквально обрели второе рождение. Несомненно, это итог и следствие антропологического поворота самой исторической науки, влияние того нового импульса, который придала изучению данной темы невидимая научная революция – рождение женской и гендерной истории, гендерных исследований в изучении прошлого, гендерной антропологии. А они, в свою очередь, не родились бы без молодежной и сексуальной революции конца 1960-х: именно со второй волной феминизма в мировую науку вошла концепция гендера (культурных проявлений половой принадлежности как основы социальной иерархии по признаку пола и критики мужской гегемонии), а вместе с нею в мир теоретического дискурса вернулась телесность и была реконструирована история сексуальности. Рождение направления «история родовспоможения» было следствием перечисленных процессов.