Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе

М а т ф е й. Какой ужас! Мы никогда не сможем Ему всё уплатить.

Симон Пётр. Так не брал бы со второго, тогда бы ему простили.

И и с у с (рад, что Пётр Его понял). Правильно, Пётр. Видите, что надо делать!

Симон Пётр. Видим, Учитель. А вот представь, что кто‑то мне вредит. Сколько раз ему прощать? Семь?

И и с у с. Семь? Ну что ты! Семьдесят раз по семь. Столько раз, сколько тебе нужно Божье прощенье. Иаков, Иоанн, дети грома, что вы на это скажете?

И о а н н. Я думаю, мы хуже самарян, они ведь не знают, что делают. А мы… Ты нас учишь, и всё равно… Скажи нам, как молиться, чтобы и к нам пришло Царство.

И и с у с. Когда вы молитесь о Царстве, говорите так: Небесный Отец! Да святится Имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя здесь, на земле, как на небе. Дай нам сегодня сегодняшний хлеб и прости долги наши, как мы прощаем должникам нашим. И не введи нас в искушение, но избавь от зла… (Голос Его затихает).

5. Иерусалим.

Е в а н г е л и с т. А иудеи искали Его на празднике и говорили:"Где Он?.."

К а й я ф а. Ну, капитан, арестовал ты Иисуса бар–Иосифа? Капитан. Нет, господин мой.

К а й я ф а. Почему?

К а п и т а н. Он не пришёл. Мы спрашивали Его родных. Говорят, отказался.

К а й я ф а. Что ж, шуму меньше.

К а п и т а н. Стеречь дорогу?

К а й я ф а. Нет, праздник начался, теперь — не придёт.

К а п и т а н. Очень хорошо.

6. Селенье при дороге.

Е в а н г е л и с т. Он взял Петра, Иоанна, Иакова и пошёл помолиться на гору…

Дальше — очень тихо, почти шёпотом.

Симон Пётр. Иаков! Иоанн! Вы не спите?

И а к о в. Это ты, Пётр?.. Нет, не сплю, думаю.

П ё т р. И я. Надо с кем‑то потолковать. Но они были с нами весь вечер, а Он велел не говорить им.

И а к о в. Тише, а то их разбудишь.

П ё т р. Может, выйдем на минутку?

И а к о в. Боюсь, Иоанн проснётся. Он спит у меня на плече.

И о а н н. Спал, пока Пётр мне на ногу не наступил.

П ё т р. Спал?

И о а н н. Да, а что? Иди, Пётр. Мы сейчас.

П ё т р. Где лестница?

И а к о в. Справа, шагах в трёх… Переступи через Фому.

Пауза, шорохи.

Фома, вздохнув и всхрапнув, перевернулся на другой бок.

П ё т р (громче). Вот здесь и потолкуем… А прохладно!

И а к о в. Я взял плащи. Гляди, какие звёзды!.. Небо — как покров славы.

П ё т р. Что оно перед славой, которую мы сегодня видели!

И а к о в. И то правда. Скажи, Пётр, что ты видел? То же, что я?

П ё т р. Когда мы взошли на гору, я устал. Он стоял, молчал, молился, повернувшись лицом к Иерусалиму, и так странно, словно Ему что‑то явилось… Попытался молиться и я, но слова не шли… Всё куда‑то делось…

И о а н н. Словно остановилось время.

П ё т р. Наверное, я забылся ненадолго… Такая тишина… И вдруг — испугался, как будто тону. Посмотрел на Его лицо, а оно… нет, не смею и помыслить…

И а к о в. Мы тоже видели, Пётр.

П ё т р. Одежда — прямо как свет, белилыцик так не выбелит… А с Ним — двое… О чём‑то говорят… Вокруг них — сияние, и я решил, что это — Моисей, который беседовал с Богом на Синае, и Илия, который взошёл на небо в огне и славе… Мне казалось, что это — явь, а всё остальное — сон… но солнце светило, и я ощущал между пальцами жёсткий вереск.

И а к о в. А я ничего не помнил… только держал Иоанна за руку.

И о а н н. Иаков, мой дорогой! Как будто мы снова дети… Помнишь? Ударил гром, я испугался…

И а к о в. Иоанн, брат! Теперь я держался за тебя…

И о а н н. Мне тоже было страшно. Самый смелый -Пётр, он заговорил.

П ё т р. Да, но как! Я испугался, что всё исчезнет, и закричал:"Господин мой, нам тут хорошо! Давай сложим три кущи — Тебе, Илие и Моисею. Пусть так останется навсегда". Вот уж чушь так чушь. Сам не знал, что говорю… Всё перепуталось: и праздник, и Святой город, и Слава в огненном столпе, и ковчег в пустыне… А потом… потом… мы оказались в огне и свете… и голос… внутри?., снаружи?..

И о а н н. Везде. Он заполнил всё и сказал:"Это — Мой возлюбленный Сын, Его слушайте".

И а к о в. А потом — ничего не осталось. Горы, небо, Учитель стоит…

П ё т р. Он протянул руку, и я боялся её тронуть. Но Он был всё Тот же… Словно и не менялся.

И о а н н. Наверное, не Он изменился, а мы. Мы видели Его таким, какой Он есть.

И а к о в. Почему — мы? Мы с тобой, Иоанн, столько Его сердили!

И о а н н. Может, это — знак прощенья… Он как‑то сказал — помнишь? — что на небе больше радости об одном раскаявшемся грешнике, чем о девяносто девяти таких, которые не грешили и не каялись.

И а к о в. Может быть… А почему Он велел молчать, пока Сын Человеческий не воскреснет из мёртвых?

И о а н н. Ох, Иаков, это я знаю! Это — страшнее всего. Сын Человеческий — это Он Сам, Он часто Себя так называл."Воскреснет…"Последнее время Он говорит так, словно скоро умрёт. Какой ужас! Как же мы?

П ё т р. Его грозились убить.

И а к о в. Он решился. Я не смею спросить, что Он задумал. Симон Пётр, ты смело говорил, когда мы оба испугались, не спросишь ли?

П ё т р. Нет, не смогу. Как‑то Он вёл такой разговор, я стал Его отговаривать, а Он сказал мне слова, которых я никогда не забуду.