Человек с двойным лицом

– Ну, ваше дело. Я пошел на кладбище.

– Один?

– С Семеном.

– А… С дружком своим. Ох он и кручинился, что не может встретить тебя. Метался по деревне, председателю покоя не давал, все запчасти просил. А их нету, запчастей этих. Тетерин уже третий день, как в Олевск мотается. С утра тут был, попрощался с Иваном и уехал.

– Мы его с Фомичом по дороге не видели.

– Так он через Бодрое поехал. Тамошний председатель вроде как обещал подсобить с запчастями.

– Понятно. Орден-то отца сохранили?

– А то как же, у Степана он. Взял, чтобы не пропал ненароком.

Маханов снял пиджак, повесил на спинку стула, достал из него пачку «Казбека», спички, документы.

– Пошел я, теть Анфис, скоро приду.

– Да не спеши, Коль, успеешь, уж на поминки-то не опоздаешь, знаешь, как у нас бывает – до позднего вечера поминают.

– Знаю.

Он забрал бутылку водки, папиросы и стаканы, уложил все в холщовую сумку и вышел на улицу. Там увидел Рылова. Тот, как всегда мрачный, шел к дому.

– Приветствую, Николай Иванович.

– Здравствуй, дядя Мирон. Вы к двору идите, там все собираются.

– Да знаю я. Ты держись, Коль, все мы смертны.

И пошел дальше.

Маханов окликнул друга:

– Сеня!

Тот отделился от толпы мужиков:

– А я там тебя ждал.

– Пойдем. Как лучше пройти, чтобы людей меньше было?

– Э-э, Никола, в деревне такого места не найдешь.

– Ну, ладно.

Они пошли улицей. Встречались сельчане, здоровались, выражали соболезнования, оглядывали Николая, оценивали костюм, сорочку, туфли. Такое здесь не купишь, да и в районе тоже.

Обошли центральную улицу, вышли к кладбищу. Оно встретило друзей холодом и мрачностью. Среди высоких деревьев сгрудились могилы с крестами – с оградами и без. Маханов знал, где могила матери, но сразу не нашел. Друг подсказал. Деревня хоть и небольшая, но хоронили часто. И старых, и молодых, почивших от возраста и утонувших, и придавленных болезнями.

Они подошли к свежему холму. Крест, венок от колхоза, цветы – больше полевые.

– Ну, здравствуйте, дорогие мои, – дрогнувшим голосом сказал Николай. – Извини, батя, что не успел проститься. Не по своей вине.

Он стоял и смотрел на этот холмик. Нахлынули воспоминания. Вот он с отцом на рыбалке, первый раз в ночь, чтобы захватить утреннюю зарю. Вот мама играет с ним во дворе. Он строит дома из песка, они рассыпаются, а он, сопя, вновь возводит их…

От невеселых дум его оторвал друг:

– Коль! Давай помянем отца твоего и мать. Достойные были люди, доброй души.

– Вот именно, Сеня, что были. Какое это страшное слово.

– Все там в принципе будем, кто раньше, кто позже. Разливай.

Выпили, закурили. Семен затянулся папиросой, но тут же затушил, скрутил козью ножку:

– Оно привычней, Коль, папиросы не для меня.

– А скажи, Сеня, как умер отец?

Коробов осмотрелся – вокруг никого.

– Ты чего озираешься, Сень?

– А то. Странная это смерть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Накануне вечером, это значит, в понедельник, я сам видел, как Иван Иванович забор красить собирался. Подошел, поздоровался, спросил про тебя. Пригласил зайти. Посидели на крыльце, поговорили. Он был здоровый, Никола, ни на что не жаловался. Сожалел, что ты никак не выберешь время приехать, соскучился. И даже самогону принес чекушку, по сто граммов выпили, грибочками прошлогодними закусили. Как стемнело, у него еще свет в комнате горел. А наутро – на́ тебе! Рылов народ поднял – Иван Иванович помер. Я, понятное дело, к дому, а там отец твой лежит. И поза какая-то… неестественная. Но крови, пригляделся, не было. И все одно, думаю, Никола, извини, конечно, помогли Ивану Ивановичу помереть.

– Кто?! – воскликнул ошарашенный Николай.

– А вот это загадка. Отец твой ни с кем не вздорил, не ругался, все к нему с уважением. Председатель всегда лошадь давал огород вспахать. Не было врагов у твоего отца, Никола. И – все равно…

– Что «все равно»? Убили, думаешь?

– Не знаю, что и сказать. Ну, не должен он был помереть той ночью.

– Но ведь, Фомич говорил, участкового вызывали.

– Э-э, Никола, а что участковый? Приехал, посмотрел, протокол написал, объявил, своей, мол, смертью помер, хороните. И уехал. Морга у нас тут нету, в район не возили, сразу взялись за подготовку похорон. Тут уже руководил дядька твой, Степан Иванович.

– Ты накануне детективы не читал?

– Чего? Книжки в смысле? Где бы их еще взять? В нашей библиотеке только тома Ленина и товарища Сталина стоят, да всякое такое – о построении светлого будущего. За этим парторг Кулько строго следит. Даже иногда людей собирает, чтобы вместе читать. А ты с чего про детективы-то спросил?

– А с того, Сеня, что некому было убивать отца. То, что он лежал на полу у печи, а не в спальне, ничего не значит. Прихватило сердце, хотел выйти, позвать людей, да не смог.

– Так-то оно так. Но ты послушай. В понедельник к нам электрики на машине заявились.

Маханов посмотрел на друга, налил сто граммов:

– Выпей!

Семен выпил, занюхал рукавом.

– Так о чем это я? А, да, в понедельник электрики приехали. В кои-то века, и заметь, не районные, а городские. Я по номерам понял.

– И что? По делу люди приехали.