ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ

Однажды патрульные прозевали стражников, и участники сходки едва успели разбежаться. Федор не спеша уходил в лесную глушь. Его настиг властный окрик осанистого вахмистра:

— Стой, чума! Тебе говорят?

Тут же на опушке Федора стали допрашивать.

Предъявив паспорт на имя хлебопека Егора Суханова, Федор с наслаждением втянул в легкие воздух, полный лесных ароматов.

— Ну и роща, ваше благородие! Хорошо-то как... Зелено, полное благорастворение природы, птички весело щебечут. Будто в раю!

— Я те пощебечу, дубина! Меня не рай, а собрание интересует.

— Каки-таки собрания в пекарне? В нашей-то духоте да гари... Мы о том неизвестны... Зато в лесу — чистое удовольствие! А небо-то, небо — синь голубая, воздух, как липовый мед...

Вахмистр тупо уставился на него:

— Я болвану неумытому о сходке, а он мне о небе! Много ли народу было, говорю, выступал ли политик Артем?

— На кой мне сходка, ваше благородие? Я сюда отдохнуть пришел. Дома-то ребятишек полно... Сами знаете, какой дух от пеленок.

— Голову мне морочишь, каналья? — вспылил полицейский.— Рассказывай, что порешили на собрании, да живо! Не то дам тебе в ухо. Чок — и нет барабанной перепонки!

— Ваша власть, конечно... — уныло протянул Федор. — А только хоть режьте — ничего не видал. И в лес ходить запретить невозможно, потому как людям на пользу чистый воздух.

— Тьфу! Гоните в шею дурака! Кого там еще задержали?

Дуня и Николай Пальчевский тоже попали в руки конной полиции. Пальчевский уже отслужил свое в солдатах и теперь обучал дружинников меткой стрельбе. Вахмистр пристально его разглядывал: .

— Тоже дышишь свежим воздухом? Ну-ка сними сорочку. Теперь другую. И третью... Ага! Так и знал — слоеный.

Под рубахами предусмотрительного Пальчевского были еще две вязаные фуфайки и стеганая жилетка. Он худел на глазах.

— Сходочник бывалый, — определил вахмистр. — Ишь сколь напялил! Не ндравится, когда треххвостая по спине гуляет, шкуру чище бороны дерет? Взять слоеного в участок! А девку... У нас и без женского полу в подвале сырости хватает!

— Помилуйте, ваше благородие! — изумился Николай. — Какой я сходочник? А фуфайки... Нынче воскресенье, и в нашей рабочей казарме шибко пьют. Еще заложат в кабаке и мое добро на похмелку... Уж лучше на себе таскать. Да и простужаюсь часто я. Намедни лекарь...

Федор вступился за парня:

— Дозвольте, ваше благородие... Я этого человека признал! Работал у нас тестомесом, а как захворал, хозяин его и выгнал. Чахотка у него в последнем градусе. Еще кровь горлом отворится и помрет в участке.

— Пшел вон, адвокат! — цыкнул на него вахмистр. — Скажи спасибо, что сам в участок не угодил.

Однако полицейский отпустил и Николая. Вдруг еще и вправду помрет за решеткой, отвечай за него...

Пальчевский догнал Федора и Дуню. Девушка недавно переехала к Стоклицкой в Липовую рощу подлечить сломанную руку, приобрести ремесло. Придумал это Федор. И теперь мать Фроси учит ее шляпочному делу, а сама Фрося, учительница, — грамоте. В свободное время дочь кузнеца возит в город нелегальную литературу, поддерживает связь. Забайрачный неохотно отпустил свою Дуню:

— Девке не ученье, а муж самостоятельный нужен. Не втравливай, Артемий, в свои дела Евдокию! Лучше меня покрепче к ним привари. То уговаривал— «оружие», «склады», а теперь молчишь?

— Чудак! Дуне в самый раз иглой орудовать, а не ухватом у печи. А для оружия нашли местечко понадежней.

Сабурова дача. С помощью доктора Тутышкина Федора зачислили в штат больницы мастером по ремонту водосточных труб. Работы мало, и он досконально изучил обширную территорию лечебницы, ознакомился с ее многочисленным персоналом. Народ здесь отзывчивый на горячее слово. Главный врач Якобий — самодур, каких не видывал свет. Вербовать людей в подпольные кружки Артему помогала Даша Базлова. Территория Сабурки не подвластна полиции, но когда в широком коридоре полуподвала главного корпуса стали собираться люди, от больницы до Конной площади стояли надежные патрули.

Особенно сдружился здесь Сергеев с кочегаром Степаном Россохатским. Молодой, но уже лысоватый парень любил книги и песни, сам сочинял стихи.

Второй кочегар котельной, Мокей Рябуха, — полная противоположность Россохатскому. Угрюмый, небритый, он люто ненавидел полицию, но сходок и кружков сторонился.

Общим любимцем был здесь веснушчатый слесаренок Федя. С этим двенадцатилетним тезкой, живым и проказливым, Сергеев излазил все подземелья лечебницы. Из котельной под корпуса Сабурки разбегались темные переходы. По ним тянулись трубы с горячим воздухом из отопительной печи, водопроводные трубы, электрический кабель. Идеальное место для хранения оружия!

Федя-слесаренок, худенький и смышленый паренек, легко протискивался в узкие ответвления подземных галерей, чтобы спрятать динамит, бомбы и пистолеты. Днем оружие привозили на квартиру доктора Тутышкина, и его жена Юлия Федоровна, мать троих детей, все еще моложавая, держала бомбы под кроватью. Ночью оружие переносили в подземные хранилища, а Федор все твердил:

— Капля в море! Большой драки с этим не начнешь!

Но на приобретение оружия нужны были немалые деньги.