Человек с луны

— Хорошо, — сказал он. — Кусок я у вас возьму.

Еще один праздник

Свинью в Горенду принесли как раз во-время. В этот день Мукаю, брату Туя, привели невесту из Гумбу.

Все жители Горенду — и мужчины и женщины — ждали ее у дверей своих хижин.

Невеста шла, опершись на плечи двух девочек и низко-низко наклонив голову. Вся она с головы до ног была вымазана красной краской «суру». На лице, от уха до уха, белели три линии, нарисованные известью. На голове невесты и ее подружек мерно, в такт шагам, покачивались большие сумки — гуны. Дойдя до хижины жениха, девушка остановилась. Никто не говорил ни слова. Не слышалось ни песен, ни музыки. Медленно поднявшись со своего места, к невесте подошел самый старший из жителей Горенду и, пробормотав несколько слов, положил на ее гун новый передник, искусно сплетенный из травы и листьев. За ним подошел Туй с новым топором. За Туем стали подходить и другие. Подарки складывали уже на землю. Подарки росли и становились горою. Здесь были и копья, и плащи, и передники, и ожерелья. Невеста смотрела в землю и дрожала всем телом.

Маклай стоял в толпе папуасов и жадно рассматривал происходящее. Ему очень хотелось зарисовать в свой альбом и размалеванную невесту, и гору подарков, и озабоченных подружек. Но рисовать он не стал. Он уже знал, что папуасы боятся этого. Им кажется, что нарисованный должен непременно умереть, и даже Маклаю они не позволяют делать этого.

— Хорошие подарки, — сказал Маклаю знакомый голос.

Маклай обернулся. Рядом с ним стоял Саул — молодой папуас, отец Маши.

— Я тоже положил ей хороший донган. У нее теперь много донганов. Пять, и еще пять, и еще пять, и еще пять.

— Да зачем ей столько донганов? Здесь же хватит на целую деревню. И донганов, и табиров, и ожерелий, и плащей.

Саул удивленно посмотрел на Маклая.

— Все люди из Гумбу получат подарки. Это для всех людей из Гумбу. Когда моя Маш-ша будет такая же большая, ее тоже уведут в другую деревню, и я тоже получу за нее и новый плащ, и новое копье, и новый табир. И я, и Туй, и Марамай, и Лялу — и каждый человек из Горенду. Надо, чтобы каждому было хорошо от Маш-ши.

— Подожди! При чем же здесь Туй? Маш-ша ведь твоя дочка, а не Туя!

Саул засмеялся и покачал головой.

— Разве Туй не дает мне мяса, когда я хочу есть? Разве Марамай не собирает вместе со мной кокосов? Когда моя женщина Ло лежит больная, разве я не беру у Лялу и цыновки, и плащ, и вареные бананы? Если меня ужалит змея, или ударит дерево, или болезнь войдет в мой живот, разве меня не положат в буамрамру, и вся Горенду разве не будет кормить меня? Зачем же ты спрашиваешь меня, Маклай? Ты, верно, смеешься надо мной. Ты — человек с луны, ты сам знаешь все это.

— Я тоже хочу принести ей хороший подарок, — решительно заявил вдруг Маклай. — Я сейчас пойду за подарком.

— Иди и приходи скорей! — согласился Саул. — Сейчас мы будем петь, и плясать, и бить в барабан, и есть вкусную «инги». Скорей приходи, Маклай!

— Сейчас! Я вернусь сейчас же!

И Маклай быстро зашагал по тропинке к себе — к хижине.

Последний подарок

Ульсон сидел на ступеньках и, не мигая, смотрел прямо перед собой. Даже шаги Маклая не заставили его переменить положения.

— Что с вами, Ульсон? У вас опять лихорадка? Я принес вам мяса. Мы убили дикую свинью, и мне дали большой кусок для вас. Отчего вы сидите и молчите?

— Тише! — сказал Ульсон. — Слышите голоса?

Маклай прислушался. С земли, из травы, из листвы, как всегда, поднимался немолчный звон цикад и кузнечиков. Как всегда, шумел в кустах быстрый ручей. Как всегда, с криком перелетали птицы с ветки на ветку.

— Вы ошибаетесь, Ульсон. Здесь нет никого.

Ульсон посмотрел мутными глазами на Маклая.

— Я слышу голоса, — упрямо повторил он. — Кто-то зовет меня: «Ульсон! Ульсон!» И потом еще раз: «Ульсон!» И так целый день.

— Это лихорадка, — сказал Маклай.

— У меня сейчас нет лихорадки.

— И это — одиночество. Почему вы сидите весь день один дома? Почему вы не пойдете в Горенду, к людям?

— К папуасам? — презрительно протянул Ульсон.

— Да, к папуасам. К людям. Пойдемте сейчас. У них праздник. Я пришел за подарком невесте.

Ульсон с трудом поднялся и, держась за перила, вскарабкался наверх.

— Плевать я хочу на ваших папуасов! — злобно сказал он. — Я бы хотел, чтобы они провалились вместе с этим островом, и с этой хижиной, и с этими комарами, и вместе с вами, господин путешественник!

— У вас истерика, Ульсон, — холодно сказал Маклай. — Дикари папуасы держат себя с бóльшим достоинством! Впрочем, не будем разговаривать об этом. Возьмите мясо. К вечеру я принесу вам каких-нибудь плодов и орехов.

Присев на корточки, Маклай торопливо открыл свой чемодан. Что же он подарит невесте? Ни бус, ни гвоздей, ни карманных зеркалец, ни перочинных ножей у него больше не было. Он давно уже раздарил все свои запасы. Последнее время ему нечем было даже отдаривать папуасов за их постоянные приношения, за бананы и таро. Правда, папуасы не сердились на него за это, но сегодня ему хотелось быть особенно щедрым.

— Ульсон! — крикнул он. — Нет ли у вас еще где-нибудь хоть кусочка лишней материи?