Человек с номером

Между тем, внешне я сохранял все признаки человека. Я оставался организмом мужского пола. И эти мои недостатки порой сбивали с толку моих хозяев. Особенно если это были организмы женского пола. Не однажды в люксе проживали богатые дамы, и большей частью они не обращали на меня внимания. Но одна путешествующая стерва, молоденькая вдовушка, крепко насосавшись в баре и никого не подцепив, вернулась в люкс разочарованная, и жестяной номерок, прицепленный к ушку ключа, которым она отпирала дверь, внезапно обрел в ее глазах очертания хорошо сложенного мужчины средних лет. Отлично, сказала она, запри ворота покрепче. Посмотрим, каков ты в настоящем деле, говорила она, мотаясь по гостиной и расшвыривая во все стороны свои тряпки и побрякушки. Мадам, сказал я, не забывайте, что я всего лишь номерок. Разумной женщине и в голову не придет заниматься любовью с номерком от ключа. Придет, сказала она, ты ничего не понимаешь в этом, любовью можно заниматься даже с самцом каракатицы, если его как следует растормошить. Неужели ты уступишь в любви самцу каракатицы? Мадам, сказал я, прошу вас, опомнитесь, но ей осталось лишь расстегнуть браслет наручных часов, и затормозить эту распаленную самку каракатицы было практически невозможно. Она затащила-таки меня в постель, и я вспомнил прежнюю резвость. Вероятно, в ту ночь мы с ней изобрели новый вид полового извращения - совокупление с номерком от ключа. Это развлечение пришлось по вкусу моей хозяйке, и она эксплуатировала меня похлеще тех нефтяных скважин, что остались ей от покойного супруга. Скачки длились круглосуточно с перерывами на подзарядку в баре, и к концу первой недели я понял, отчего умер ее самец. Мне угрожало полное истощение, но она внезапно съехала: в стране, где находились ее скважины, произошла народная революция, всю нефть национализировали, и она прогорела. На ее место поселился тихий и печальный человечек в трауре, который беспросыпно пил. Я так и не понял, кого или что он оплакивал, слава богу, меня он не трогал, и я молил судьбу, чтобы он пожил здесь подольше, покуда я отдышусь. Но в конце концов он допился до белой горячки, напялил поверх ночной пижамы фрак, нахлобучил цилиндр и выбросился в окно. Я даже не пошевелился, я погрузился в ленивое бессмысленное бытие жестяного номерка, в голове у меня шевелились медленные жестяные мысли, а между тем мой хозяин в своем шутовском наряде бухнулся со второго этажа на цветочную клумбу, завыл от досады и в умопомрачении перекусал всех, кто случился поблизости. Больше я его не видел, а это был мой последний постоялец, не обращавший на меня внимания. Не знаю, как это получилось, быть может, моя вдовушка разболтала, но за какой-то месяц через люкс номер двенадцать прошла вереница одиноких миллионерш различного возраста и конфигурации, находивших особое удовольствие в ночных игрищах с жестяным номерком. Нет, впрочем, однажды моим хозяином был мужчина. Хотел он приблизительно того же, что и веселые вдовушки, и я прятался от него на платяном шкафу. Какая мерзость, сказала девушка. Конечно, мерзость, а разве все предыдущее не было мерзостью? Покуда я сидел на шкафу, он терпеливо подстерегал меня внизу, он знал, что рано или поздно мне понадобится слезть - например, в туалет. Как странно, вся моя жизнь вертится вокруг двух осей - числа "двенадцать" и сортира... И меня разобрало такое зло, что я вышел из роли и подумал: какого черта?! Я слез со шкафа, подождал, когда он кинется на меня, и врезал ему по этому самому месту своей натренированной ногой. Честное слово, лучшего гола я не забивал за всю прежнюю футбольную карьеру! Он приподнялся на воздух, пролетел метра четыре, роняя стулья и керамику, и влепился в диван. Трибуны закричали: браво, двенадцатый!.. Мой хозяин отлежался и в тот же день укатил прочь, поняв, что ему здесь не светит. На его место немедля заступила богатая вдова... Что за чудеса, сказал хозяин отеля, люкс номер двенадцать пользуется особым спросом, богачи любят экзотику, они прямо таки рвутся туда. И он сделал две вещи: повысил мне плату и поднял цену на люкс. Это не помогло, половина отеля пустовала, зато ко мне стояла очередь надутых миллионерш. Тогда он сделал третью вещь: нанял еще десяток здоровых парней, которые надели ливреи с номерами, намалеванными на спинах флюоресцирующей краской, и стали жестяными бирочками при ключах. Этим он спас свое дело от краха, но мне не полегчало. Я был на грани срыва. И однажды двери отеля распахнулись, и вошла она... самка каракатицы. Она выкрутилась из передряги: наверное, заплатила кому сколько положено, и в той стране для нее устроили военный переворот. Теперь она вновь путешествовала. Ее похотливый взгляд скользнул по оловянным рожам людей-номерков, торчавших за спиной портье, и остановился на мне. Угадайте, чем закончилось. Это нетрудно, сказала девушка, вы завыли от досады и перекусали всех, кто случился поблизости. Точно, сказал он.