Человек с острова Льюис

Влево и вправо уходили целые улицы надгробных плит, над ними клонились плакучие ивы. По левую руку от меня лежала Фрэнсис Джеффри, умершая 26 января 1850 года в возрасте семидесяти семи лет. Не знаю, почему, но эти имена отпечатались у меня в памяти так же четко, как были вырезаны на могильных камнях. Дэниэл Джон Камминг, его жена Элизабет и их сын Алан. Я позавидовал им: они были вместе при жизни и остались вместе после смерти. Моя мать похоронена неизвестно где, а кости отца покоятся на дне моря.

На одном участке стены могильные плиты были вмурованы прямо в ее толщу. Перед ними находились ухоженные травяные прямоугольники, а у самого подножия стены рос папоротник. До сих пор не понимаю, как я не боялся. Мальчик, один, в темноте, на кладбище… И все же мне казалось, что живые могут причинить мне куда больше вреда, чем мертвые. И я уверен, что казалось мне правильно.

Я шел по дорожке из известняка. По обе стороны от нее теснились кресты и могильные камни. Небо было ясное, луна уже вышла, и все было отлично видно. Я двинулся по изгибу тропинки к югу, когда какой-то шум заставил меня остановиться. Сейчас сложно сказать, что же я тогда услышал; наверное, какой-то глухой стук, потом шуршание в траве где-то слева. И чей-то кашель. Говорят, лисы издают звук, очень похожий на человеческий кашель. Возможно, я слышал именно это. Но вот кашель раздался снова, а затем в тени деревьев что-то задвигалось — что-то гораздо крупнее лисы. Я замер. Снова стук — и я пустился бежать. Пятна тени и света чередовались, лунное сияние слепило. Может, мне просто показалось, но я услышал шаги за спиной. Воздух стал очень холодным, и пот охлаждал мое разгоряченное лицо. Я не понимал, где я и как вернуться к воротам. Споткнулся и упал на бегу, ободрал колени, вскочил и кинулся в сторону, по траве. И вот я скрылся в сумраке за высоким надгробием, увенчанным каменным крестом. Я пытался задержать дыхание, чтобы не шуметь. Но сердце мое стучало прямо в ушах, а легкие жадно втягивали кислород, чтобы быстро выдохнуть и набрать новую порцию. Я весь дрожал. Однако шагов преследователя не было слышно. Я начал успокаиваться и ругать свое неуемное воображение… И тут чьи-то ноги захрустели по гравию. Я едва удержался от крика.

Я осторожно выглянул из-за креста и увидел, как по тропинке ковыляет человек, подволакивая левую ногу. Еще несколько шагов — и он вышел из тени огромного бука под яркий лунный свет. Тогда я смог разглядеть его. Лицо мужчины было бледным, скорее даже белым — как у мамы в тот день, когда она сказала нам, что отец погиб. Глаза терялись во впадинах под выдающимися вперед надбровными дугами. Казалось, глазницы его пусты. Одет он был в рваные брюки, потрепанный пиджак и серую рубаху с расстегнутым воротником. На левой руке мужчины болтался мешок с пожитками. Бродяга, ищущий ночлега в гостях у мертвецов? Я не знал, да и не хотел знать. Я просто дождался, пока он пошаркает дальше своей дорогой, вышел из-за надгробия и, наконец, увидел, что за имя было на нем выбито. И волосы у меня встали дыбом.

Мэри Элизабет Макбрайд.

Имя моей матери. Конечно, я знал, что здесь лежит не она — этому надгробию было почти двести лет. Но я не мог отделаться от ощущения, что именно мама помогла мне спрятаться в ту ночь. Она взяла с меня обещание присматривать за братом, но за мной присматривала сама.

Я повернулся и побежал в ту сторону, откуда пришел, и сердце мое стучало о ребра. Но вот наконец впереди показались черные металлические ворота. Я проскользнул в них и кинулся по асфальтовой дорожке к задней двери Дина. Наверное, впервые в жизни я был рад, что вернулся туда. В спальне я долго лежал в своей постели и дрожал. Наконец меня сморил сон, но в какой-то момент меня разбудил Питер. Он наклонился надо мной. Я хорошо его видел, потому что он попал в прямоугольник лунного света, падавшего из окна. Питер касался моего лица, и в глазах его была тревога.

— Джон! — шептал он. — Джонни! Почему ты плачешь?

Это Алекс Карри был виноват в том, что сборище на крыше закончилось катастрофой. Он был старше остальных и пробыл в Дине дольше всех. Грубый парень, он вымахал ростом с мистера Андерсона и был не слабее его физически. Старожилы говорили, Алекс всегда был бунтарем, и его пороли чаще, чем любого другого мальчика. За последние три года он сильно вырос, и теперь его сила вполне отвечала бунтарской натуре. Думаю, мистера Андерсона это очень беспокоило. Алекс отказывался стричь свои густые черные волосы и отрастил из них подобие прически Элвиса Пресли. Думаю, именно тогда мы впервые узнали о том, кто такой Элвис. О внешнем мире мы имели очень слабое представление. Пороть Алекса уже прекратили; поговаривали, что его отправят жить в студенческое общежитие. Для Дина он был уже слишком взрослый, и мистер Андерсон не мог с ним справиться.

Кэтрин подошла к нам за день до этого, заговорщически улыбаясь. На той неделе она и еще несколько девочек получили посылки. Следующей ночью на крыше должен состояться пир.

— А как подняться на крышу? — спросил я.