У американской школьницы – цветной! – ответ был готов сразу:
– Три способа удовлетворения потребностей – произвести, купить или вырастить.
Говорят, эта история оказала решающее значение на судьбу одной учительницы, которая собиралась эмигрировать в Штаты и заняться там преподавательской же работой. Она испугалась, что там ей придется не учить, а переучиваться, и отказалась от оформления выездных документов.
На одном из съездов Союза писателей, когда было модно глаголить на тему «прежде и теперь», прозвучала цифра впечатляющих успехов: если при царе на тульской земле был всего один писатель, то теперь на учете областной писательской организации аж тридцать прозаиков, поэтов, публицистов и критиков, рост творческого потенциала – слава великой партии! – аж на две тысячи девятьсот процентов.
Все было правильно, все. Одно разъяснение: до революции на тульской земле работал Лев Толстой. Тридцать его воспреемников канули в Лету безвестными, а цифра, такая впечатляющая, осталась, переходила из доклада в доклад.
То же самое относилось и к педагогике. По числу остепененных педагогов мы оставили далеко позади весь цивилизованный мир: у нас больше сорока тысяч кандидатов и пяти тысяч докторов от педагогики. У нас единственная в мире Академия педагогических наук, академики и члены-корреспонденты по педагогике, специальные институты, педагогические общества – есть все, кроме Педагогики. Отсутствие Педагогики опустошительным образом повлияло на нашу экономику, привело к бедам и бедности, способствовало нищете как духа, так и тела.
Что было в основе? Прежде всего, воспитание в духе преданности тем, кто по красным дням календаря поднимался на трибуну Мавзолея, ибо они были олицетворением и цветом Системы. Каждый шаг ребенка был заклиширован: октябрята – внучата Ильича, пионер – всем пример, комсомол – передовой отряд молодежи.
Шла роботизация подрастающего поколения. Вот и твердили в ответ на призыв: «Юные ленинцы! К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!» – «Всегда готовы!». Это девятилетние-то? Худо, видимо, шли дела у партии, если она призывала в помощники играющих в крестики-нолики и в кукол. Детей приучали произносить слова, не вдумываясь в их смысл, ибо никто не мог сказать, как направить детские усилия на защиту ленинского дела; дежурная отговорка об учебе без троек ничего не говорила ни уму, ни сердцу.
Форма, галстуки, сборы отрядов и дружин, слеты, рапорты, стенгазеты, отчеты, старшие пионервожатые, районные, областные, республиканские и Всесоюзная пионерская организации – найдется ли экономист, что прикинет, во что обошлась красно-галстучная говорильня, какую прореху сделала в бюджете? Сюда надо добавить еще и стоимость выпечки диссертаций по истории и теории пионерского движения, да и кошт «теоретиков».
Хлеб вся эта братия ела недаром. Роботизированные, приложив руку к козырьку, конец рапорта об очередном свершении заканчивали страшной, если вдуматься, фразой:
– Готовы выполнить ЛЮБОЕ задание партии и правительства!
Берлин-53, Венгрия-56, Прага-68, Новочеркасск-61, ГУЛАГ, Афганистан показали: исполнители для ЛЮБОГО задания, исходящего со Старой площади, всегда находились. Все вносилось в летопись славных дел пионерии и комсомола.
Сюда надо добавить еще и подготовку кадров для Системы – в духе беспредельной преданности, настолько беспредельной, что учили предавать отца и мать, брата и сестру, отнимали все самое святое, зато – какая открывалась карьера! Поощрялось одно: исполнительность. Роботы плодили себе подобных, способность самостоятельно думать отправлялась в бессрочный отпуск. Лишь бы не было сомнений в Системе. Поощрялось превыше всего: – Слушаюсь! Будет исполнено!
Целые поколения выкашивались как творцы. Мы пожинаем горькие плоды роботизации: дефицит на умеющих думать, самостоятельно мыслить, принимать решения, брать на себя ответственность. И когда МЕНАТЕП по телевидению заявил, что делает ставку на тридцатилетних, а на сорокалетних только за редким исключением, то вызвал на себя шквал критики: не поспешили ли списать с корабля тех, кому до пенсии еще жить и жить? Увы, большинство сорокалетних уже не в состоянии перестроиться.
Вот вам и Педагогика, вот вам и плоды ее неустанного труда, плоды разорительные. Они усугублялись и еще одним: пестованием трутней. Заниматься трудом до достижения паспортного возраста – ни-ни! Знаем, что скажут нам в ответ на это утверждение генералы и фельдфебели от педагогики: неправда, воспитание зиждилось на общественно-полезном труде.