В условиях социализма рецидивы мещанско-потребительской психологии порождаются как объективными, так и субъективными причинами. К первым относятся, например, сохраняющиеся в обществе материальное неравенство, дефицит некоторых (!!! –
Сказанное нуждается в уточнении. Имелось в виду, что снижается не сама по себе трудовая активность, а меньше отдается труду на общественное благо. Когда человек все свои способности отдавал работе «на дядю» – это приветствовалось и поощрялось. Работа на себя оценивалась резко негативно.
Что поднималось на щит? Яснее ясного: «Антиподом мещанско-потребительской психологии является психология коллективиста и созидателя, видящего главный смысл жизни в труде на благо общества и ориентированного на всестороннее и гармоническое развитие. Социализм ведет борьбу с мещанско-потребительской психологией, опираясь как на силу закона, так и на силу общественного мнения, путем создания материальных и духовных предпосылок для развития творческого начала в каждом человеке, для полного удовлетворения его разумных потребностей» (С. 203).
Уффф, не знаем, как вам, а нам стало страшно.
Итак, что мы узнали? У нас, оказывается, был не повальный дефицит, а дефицит лишь НЕКОТОРЫХ благ. Стремящийся заработать – рвач, стяжатель, мещанин. (Слово это стало ругательным, а напрасно: это было сословие тружеников.) Не дать проявиться рвачеству можно одним способом – не дать заработать.
Нищенские ставки на основной работе, запрет на совместительство. Если продал что-то с дачного или приусадебного участка – значит, получил нетрудовой доход, вправе поднять вопрос о конфискации его источника, т.е. дачи. Обил кому-то дверь – статья УК за частнопредпринимательскую деятельность: не стяжательствуй!
Будь коллективистом и созидателем, ведь главный смысл жизни в труде на благо общества. Ибо твой труд на благо семьи, детей не вливается в труд твоей республики, может привести на скамью подсудимых. Обществу ты нужен бесштанным, претендующим лишь на рубище, иначе поступят по Закону! Так что: «…развивай в себе творческие начала, избегай мещанского окружения, мышления людей с мелкими интересами и ограниченным кругозором». (Советский энциклопедический словарь, 1990 г. С. 811).
Разумные потребности – это потребности, ограниченные сверху. Нормативных актов не было (их обнародование было бы смертным приговором социализму в глазах мирового рабочего класса и крестьянства), существовали устные рекомендации, имеющие силу Закона, в том числе и для работников правоохранительных органов, смутно представлявших себе, что же такое презумпция невиновности. Построил дом – будь добр, докажи, что воздвиг на трудовые. Не сохранил квитанцию на покупку ста граммов гвоздей – это уже доказательство, что гвозди ворованные, дом подлежит конфискации. Смысл презумпции невиновности в том и состоит, что человек невиновен, он не должен сам доказывать это. Пусть следствие представит доказательства вины, иначе нет оснований для возбуждения уголовного дела.
Достоин Книги Гиннеса факт из эпохи треклятой войны с нетрудовыми доходами. Некто Икс в свободное время посещал свалки. Увидит бракованную плиту – на участок. Панель, кирпич, остатки цемента в мешках – все шло в дело, набралось на целый дом. Пришли любознательные по должности:
– Откуда домик?
– Со свалки.
– Документация есть?
Конфисковали! Такой своеобразный взгляд на презумпцию невиновности нашел поддержку и в Верховном суде – высшей апелляционной инстанции.
Прославленный полярник И. Д. Папанин, знавший механизм системы изнутри, до конца своих дней хранил мешок квитанций, чеков – на всякий случай. Хранил бумажки полувековой давности, жил в ожидании земного страшного суда.
Стоило кому-то написать анонимку «живет не по доходам», как сразу же приступали к работе партследователи. Отказался представить доказательства – значит, признал свою вину, готовилось персональное дело.
Насаждение разумных потребностей шло продуманно. «Железный занавес» был установлен и для того, чтобы не сравнивали тот образ жизни с советским. Пребывание за границей фиксировалось в анкетах. В. М. Молотов перед войной побывал, как глава Советского правительства, в Германии. Вернувшись, невесело пошутил: «Ну вот, в анкетах придется писать «был за границей». Уж он-то знал, что многим это отрезало путь к карьере. Дело доходило до того, что некоторые дипломаты, как огня, страшились заграничных командировок, шли на все, только бы не испортить анкету.