Человек с той стороны

Пан Корек сидел в своей конторе. Он был человек большой, рослый, и мама часто говорила мне, что он такой же, каким был мой отец. И еще она рассказывала, что они с моим отцом были друзьями, но разошлись, когда отец слишком далеко зашел в своих политических взглядах. Правда, потом, когда отец вернулся из России разочарованный, их отношения немного улучшились. Но пан Корек никогда не соглашался с отцом в отношении религии. Он не отвергал ее и не считал, что она опиум для народа.

Иногда я спрашивал маму, как она думает — ссорился бы я с отцом из-за его взглядов? Она была уверена, что да. Ей казалось, что в дни войны я незаметно для себя перенял некоторые взгляды Антона. Я не сознавал этого, но мой отец наверняка не примирился бы с этим. Но в то же время она говорила, что отец очень протрезвел в отношении России, особенно после договора, который заключили Гитлер и Сталин, чтобы поделить нашу родину. Я помню, как мама говорила, что война, которая сейчас идет между немцами и русскими, — это наказание русским за то, что они нас предали. Разве брат может бросить брата на произвол судьбы?! Но мама уже тогда предсказывала также, что в конечном счете нас спасет именно Россия и этим она уплатит свой братский долг. А если Антон был поблизости и слышал эти слова, он сразу же добавлял:

— И не только уплатит, но и возьмет в придачу в свои медвежьи объятья еще лет на сто.

С паном Кореком мама тоже закрылась на целых десять минут. И все это время я думал, выполнит ли она свое обещание ничего ему не рассказывать обо мне.

Наконец они вернулись. Пан Корек посмотрел на меня и сказал:

— Твоя мать рекомендует молодого еврея, отец которого был другом ее отца. И он готов также уплатить. Это хорошо, мы нуждаемся в деньгах.

Пан Корек понимал, что я знаю о подполье.

Скажу сразу, чтобы было ясно: у нас в Польше было в то время два подполья, которые действовали против немцев, — Армия Крайова и Армия Людова. «Зеленые» и «красные». Националисты и социалисты. Антон считал, что Армия Крайова — патриоты, а Армия Людова — коммунисты и враги. Что точно, так это что Армия Крайова хоть и воевала против немцев, но вдобавок ненавидела евреев. Она даже выдавала их немцам или убивала в лесах, когда молодые евреи по ошибке приходили туда, чтобы присоединиться к партизанам. Правда, не все из Армии Крайовой выдавали или убивали евреев, хотя таких было и много. А с другой стороны, и в Армии Людовой не все любили евреев. Но они, во всяком случае, вели себя с ними порядочно.

По этому вопросу — о двух подпольях — мама и отчим никогда не могли прийти к согласию. Как и по вопросу о евреях. Мама и пан Корек поддерживали Армию Людову. Я, мой отчим и бабушка были сторонниками Армии Крайовой. Но деньги у того еврея я взял не из-за этого. В том, что касалось отношения к евреям как людям, я был на стороне мамы. И только в одном соглашаемся с Антоном и бабушкой: что нам не нужно столько евреев в Польше, пусть едут в свою Палестину.

Когда мы вышли, мама сказала, чтобы я не беспокоился, она не выдала меня. А потом велела известить пана Юзека о мнимом знакомстве его отца с моим дедушкой. Она рассказала пану Кореку, что отец пана Юзека и мой дедушка интересовались старыми книгами. И якобы дедушка покупал у его отца редкие книги для своей библиотеки. А затем, немного поколебавшись, объяснила мне, где лежат деньги того еврея и сколько нужно из них взять, чтобы уплатить пану Кореку за месяц вперед. Потому что она сама должна немедленно бежать обратно на работу.

Я даже загордился оказанным доверием.

— А сколько нужно оставить, чтобы потом уплатить дяде Владиславу?

Мама даже рассердилась.

— Там есть достаточно, — резко сказал она. — Но если пан Юзек сможет оставаться у пана Корека, мы не отдадим эти деньги моему брату.

Мама дала мне на дорогу, и я поехал домой взять деньги для пана Корека. Сначала я думал оставить школьный ранец дома, но потом решил снова надеть его. Потому что мальчик со школьным ранцем вызывает меньше подозрений. А ведь мне еще придется идти с паном Юзеком от дедушки в трактир.

Я вдруг начал рассуждать, как настоящий подпольщик.

Когда я уже шел по Мостовой, я вдруг испугался, что не застану там пана Юзека. А вдруг он передумал и ушел?! Но он был на месте. Сидел за столом и читал дедушке газету. Точнее, переводил ему немецкую газету. Я рассказал ему про пана Корека и сказал, что потом, если захочет, он сможет перейти к моему дяде. Но я не стал ему говорить, как дядя любит деньги. Что бы там ни было, он все же мамин брат, и я должен хранить честь семьи. Он сказал, что история, которую придумала мама, недалека от истины, потому что его отец действительно занимался старыми книгами, но это было еще перед Первой мировой войной. С этими словами он надел плащ и взял свою шляпу. И вдруг мы оба вспомнили — зубы!