Человек с топором

Девушка смотрела на Олега большими смеющимися глазами. На щеках румянец разросся и сполз на шею, а уши стали восхитительно красными.

— Простите, — пролепетала она, — я сейчас все приготовлю!

— Готовь, — разрешил Мрак великодушно.

— А мы пока пойдем опустошать холодильник.

Олег проследил за ней взглядом.

— Подобрал выпавшего из гнезда птенчика?

Мрак оглянулся, Олег видел, как по лицу друга пробежала тень. После грозы летом они еще в родной деревне Здесь тихо, только тоскливо прокричала чайка, невесть зачем залетевшая так далеко от воды. Солнце уже опускалось за край, и сейчас усталое сознание ну никак не соглашалось поверить, что это не просто красное пятно, а огромная звезда, в то время как неподвижная твердь под ногами — на самом деле крохотный глиняный шарик, что с огромной скоростью несется через черноту…

Ну и не надо, сказал он себе, не верь. Сегодня мы отработали терпимо. Еще чему-то научились. А завтра… Завтра будет завтра.

Утром Олег очнулся, как от обморока. Нечто огромное и страшное быстро покидало его сознание. Осталось ощущение громадности, даже не осознать, не осмыслить, тем более — не выразить. Сердце колотилось, будто взбежал на гору.

С закрытыми глазами мгновенно просканировал помещение во всех спектрах, заглянул в соседние. Мрак все еще спит, на кухне двигается легкая тень. Он ушел из диапазона гамма-лучей, тень превратилась в Ирму, она неслышно сновала от печи к холодильнику, потом ее заслонила стена, и он ощутил, что пора просыпаться. Мрак тоже как-то ощутил, что за ним наблюдают, даже сквозь стену ощутил, волчара бдительный, просыпается, потягивается…

Олег вскочил, накинул одежду, посмотрел на себя критически в зеркало. Умное вытянутое лицо, в зеленых глазах все еще не выветрился страх и некоторое недоумение… вот уже сколько тысяч лет не может избавиться от этого немужественного выражения. Правда, женщины считают это признаком утонченности, одухотворенности, но он хотел бы выглядеть как Мрак, могучий и решительный Мрак, не знающий сомнений и колебаний Мрак…

Мелькнула мысль, что вот теперь-то он может выглядеть так, как хочет. Он может принять личину любого человека, а уж подправить свою собственную, так и вовсе пустячок, о котором не стоит раздумывать. Р-р-раз, и готово!

Он заколебался, ведь это Мрак вот так, раз, и готово, а он — вечно рефлексирующий Олег, он по своей природе не может вот так, а если сможет, то это будет уже не Олег… Еще не Мрак, для Мрака надо много чего, но уже не будет Олегом.

Дверь в ванную распахнулась, ввалился заспанный Мрак. Выглядел он гораздо лучше, чем вчера, синева голодающей курицы спала, а впадины на щеках начали заполняться.

— Любуешься? — спросил он саркастически.

— Если Ирму обидишь, я тебя сам удушу.

— Ирму? — переспросил Олег.

— Это кто?… А, твой подобранный птенчик… Нет, Мрак, мне не до бабс. Я стою на пороге такого великого и ужасного… а ты мне про самок этого человекообразного вида! Тьфу на тебя. Давай завтракать, а потом тебе надо поторопиться с полным контролем.

— Так у меня полный!

— Контролем надолго, — уточнил Олег.

— А не только на то время, пока можешь задержать дыхание.

Мрак сказал, понизив голос:

— Тогда пойдем… здесь лесов нет, а тот не лес, одна смехота… но у меня есть подвал, о котором никто не знает. Даже Ирма. Прямое попадание атомной бомбы не заметит!

— А позавтракать? Ирма удивится… Мрак оглянулся, сказал еще тише:

— Она видела, как я уже пошуровал в холодильнике.

— Ага, — сказал Олег.

— Представляю, что там осталось. Не больше, чем в могиле Тмутарахапи после экспедиции неких археологов.

Мрак сказал возмущенно:

— Поклеп! Не грабил я ее! Что это за хвост за мной тащится? Все собрал, составил опись, аккуратно перевез через океан…

— А потом упрятал в свою частную коллекцию? Пойдем, Ирма уже накрыла стол. Обидится, встревожится.

Мрак вздохнул и потащился за ним в столовую. Ирма счастливо заулыбалась им навстречу. Лицо Мрака посветлело, словно попало под луч теплого оранжевого солнца.

ГЛАВА 8

Столовая была украшена к их приходу, и Олег понял, что чистая трепетная девушка очень любит находиться в окружении отрезанных половых органов растений, в народе именуемых просто цветами. В ее комнате они стояли на телевизоре, на окошке, и даже на кухне ухитрилась поставить в крохотной вазочке эти предметы кастрации.

Здесь же цветы были повсюду, даже на столе. Олег знал, с чем подсознательным это связано, но большинство людей живут и благополучно умирают, так и не узнав, из чего крайне гадкого и постыдного это вышло и с чем сковано намертво, а он не собирается объяснять всем и каждому, как делал в молодости. Похоже, тогда он был занудой еще большим, чем сейчас считает себя. Нет, он себя и раньше не считал, но другие, такие невежественные и нетерпеливые…

Тем более, сказал он себе, не собирается объяснять этой Ирме, такой чистой и незащищенной, несмотря на свою отвагу, которую в себе находит.