Человек с тремя именами. Повесть о Матэ Залке

В замке, на большом расстоянии от передовой, где по-барски расположился генерал Посас, Белов со все возрастающим удивлением ознакомился с ненужно длинным приказом. А когда стал переводить его, то не только Лукач пришел в негодование, но и его адъютант.

С бюрократической тщательностью объяснив положение на участке, многословная бумага архаическим языком расписывала предполагаемую операцию по часам и даже минутам, не оставляя никакой инициативы командованию интердивизии и не допуская никакой случайности. Но большей странностью было то, что всем издавна окружавшим Уэску частям было предписано, не производя ни единого выстрела, ждать, пока 45-я возьмет два укрепленных и защищающих единственный узкий выход из города на запад населенных пункта — Чимильяс и Алере. Несколько предыдущих неудачных атак, сопровождавшихся серьезными потерями, а главное, утратой республиканцами веры в успех, до того безвыходно законсервировали их в траншеях и настолько лишили вкуса к действиям, что, как стало известно еще в Меко, сигналом авиационной тревоги под Уэской служил... выстрел из винтовки. Из стоявших вокруг Уэски трех дивизий лишь одна, носившая имя Карла Маркса, была сформирована каталонской партией, объединявшей коммунистов и социалистов. Остальные же две лишь с оговорками признавали право правительства Народного фронта и республиканского командования распоряжаться у них на Арагоне. Объяснялось это чрезвычайно просто: одна из них была анархистской, подчинявшейся (да и то не беспрекословно) руководству ФАИ, а другая, представлявшая более существенную военную силу, состояла из сторонников весьма напористой левацкой группировки ПОУМ, имевшей заметное влияние в Каталонии и почти никакого в остальной Испании, хотя руководящий центр ее находился в Мадриде и даже выпускал там газету. В осаде города участвовало еще несколько мелких и абсолютно независимых черно-красных отрядов. Казалось бы, после нескольких месяцев молчаливой, почти символической, осады одновременное и внезапное открытие огня по всему фронту должно было бы произвести психологическое воздействие на осажденных и если не ввергнуть в панику, то хотя бы посеять тревогу, однако в приказе черным по белому было пропечатано: «Ningun tiro de fusil»[Ни одного выстрела из винтовки (исп.).]. Общий штурм должен был начаться лишь после того, как 45-я добьется успеха.

— Чистый бред,— вознегодовал Лукач.— Во-первых, какого черта с самого начала запирать ворота, через которые смогут уйти женщины с детьми и вообще все желающие из гражданского населения? И потом, разве не ясно, что взятые в котел будут драться до последнего, поскольку у них нет пути отступления? Ладно... Что в ступе воду толочь?.. Я пошел к Посасу, а ты двигай к его начальнику штаба. Оба потребуем внести необходимые поправки. Не могут они не послушаться. Детишкам понятно, что так не воюют.

Через полчаса из кабинета своего старшего коллеги вышел Белов. По виду его можно было догадаться, что переговоры прошли не так, как предрекал Лукач. Чуть позже по устланной сукном лестнице со второго этажа спустился и он сам в сопровождении адъютанта.

— Об упрямстве Посаса я наслушался от наших еще в Мадриде,— садясь рядом с Беловым, вспоминал Лукач. — Наивно, что я к нему так, без подготовки, пошел. Увидев же, что он и слушать меня не хочет, я обозлился, но Алеша-то у нас дипломат, переводил меня на французский вежливо. Да результат все равно — нуль. Кончил Посас тем, что будет настаивать на последовательном и неукоснительном выполнении всех параграфов приказа, чтобы Уэска не позже захода солнца 12 июня была очищена от мятежников.

— Ну а мне начальник штаба сказал, что во многом со мной согласен: действительно, составленный оперативной службой план взятия города не дает ничего самостоятельно решить его исполнителям, но сразу же объявил: изменить приказ ни на йоту нельзя, потому как генерал Посас никогда не меняет принятых решений.

— Все будто специально для удобства фашистов придумано, чтоб они, ни о чем не беспокоясь, целиком свои резервы против нас сумели обратить. Но до операции еще целых два дня, и все это можно поломать. Давай так, мой дорогой, я сейчас же звоню Григоровичу, да и остальные переговоры с начальством беру на себя, а ты займись своим делом. Но сначала совместно с Петровым набросай собственный, наш, план, чтоб дивизия Карла Маркса начала демонстративное наступление, а, когда пальба разгорится, мы с противоположной стороны неожиданно ударим.

Выяснилось, однако, что Григорович отбыл в Мадрид, где, как Лукачу было известно, готовилось наступление и тоже в масштабе интердивизии, а командовал 35-й генерал Вальтер, только создали ее по другому рецепту — придали Четырнадцатой еще две серьезные испанские бригады: бери, голубчик, и командуй на здоровье.

Уверившись, что в ближайшее время с Григоровичем ему не связаться, Лукач еще более помрачнел и все чаще брался за виски, а ложась в постель, принял какие-то порошки.