Человек с тремя именами: Повесть о Матэ Залке

К общему удовлетворению, решили, что с утра всей работой по штабу, начиная с растопки плиты, приготовления завтрака, обеда и ужина, включая, понятно, мытье кастрюль и посуды, уборку комнат, займутся младшие офицеры, а Пакита, Леонора, Лаура и Асунсьон ничего не будут делать, но три раза в день их будут усаживать за парадные трапезы в обществе генерала, его заместителя, начальника штаба, комиссара и старого Морица. По замыслу, праздник должен был закончиться танцами под патефон, на которые были приглашены из находившегося рядом штаба испанской бригады Камнесино три девушки и мамаша одной из них, состоявшая при всех трех кем-то вроде дуэньи.

Рано утром девичья, начавшая было горячо возражать против такой несообразной затеи, получила формальный приказ генерала в Международный женский день своей постоянной службы не выполнять. Поднявшиеся же ни свет ни заря младшие офицеры, в том числе и Алеша, неумело, но старательно растапливали печи, накрывали на стол, заваривали кофе, подавали завтрак и подметали полы. Пакита, Леонора, Лаура и Асунсьон, усаженные рядом с большим начальством, сначала отнеслись к происходящему смешливо, как к плохо отрепетированному представлению в домашнем театре, но, когда разлили кофе и сам генерал, встав, торжественно поздравил их, объявил о премировании за самоотверженную работу месячной зарплатой милисьяно и каждой пожал руку, они посерьезнели, а Леонора от избытка чувств даже прослезилась.

Вечером в салоне особнячка открылись танцы и под бдительным оком полуседой, полной, но черноокой к румяной матроны все семь девушек, храня на свежих личиках приличествующую случаю важность, сами избрали себе партнеров. По свойственной простым испанцам деликатности, первыми они пригласили Петрова, Белова и конечно, Лукача, и лишь после них кавалерами стали и сегодняшние стряпухи с офицерскими нашивками. Тянулось какое-то аргентинское танго, когда вдруг около девяти часов Лукача зачем-то затребовали в Мадрид.

Вернулся он уже после одиннадцати с очень серьезным лицом и, проходя к себе мимо танцующих, бросил по-русски:

— Кончайте поскорее это дело, товарищи,— и, взглянув на часы, пояснил: — Ровно через десять минут, в двадцать три тридцать, я сообщу вам чрезвычайно важные новости...

Извинившись перед «товарищами женщинами», Белов остановил патефон. Свои и кампесиновские девушки с их «мамитой» торопливо удалились в нижние помещения. Отодвинутые к стенам столы и стулья почти мгновенно были возвращены на положенные места. Ждать пришлось недолго. Лукач вышел даже раньше назначенного и сразу же начал каким-то не своим, напряженным топом:

— Друзья. Час тому назад комбриг Горев сообщил мне об очень тяжелой, можно сказать, ужасной угрозе, надвигающейся на Мадрид с северо-востока. По направлению к Гвадалахаре наступает моторизованный экспедиционный корпус Муссолини, по предварительным данным насчитывающий свыше пятидесяти тысяч. Малочисленные наши передовые заслоны были сразу смяты и отступили, и уже в начальной стадии операции войска фашистской Италии выиграли больше десяти километров в глубину. Потеряны отвоеванные нами на Новый год Альгора, Мирабуэно и Альмадронес. Наше командование, чтобы задержать продвижение корпуса, уже выслало навстречу наличные танки, а этой ночью со всей возможной поспешностью бросает нас, Одиннадцатую интербригаду, бригаду Кампесино, Семидесятую, анархистскую, и еще должна будет подойти с Харамы одна из бригад Листера. Все вместе по численности вряд ли составят и треть того, что необходимо. Я всегда был с вами прям и сейчас не хочу скрывать, что предстоящее почти выше человеческих сил. Однако знаю твердо, что бригада выполнит свой долг до конца. Но, если ей суждено погибнуть в неравном бою, прошу всех быть готовыми со мной вместе пойти на передовую, чтобы разделить участь наших товарищей...

Впоследствии европейские газеты сравнивали победу республиканцев под Гвадалахарой с «чудом на Марне» времен мировой войны, еще свежим в памяти. Защитники Республики сумели остановить, а затем и успешно контратаковать моторизованный корпус, весь из резервистов и возглавляемый кадровым офицерством. Можно понять военных корреспондентов и политических обозревателей, видевших в поражении четырех фашистских дивизий нечто сверхъестественное. Между тем, знание всех слагаемых давало случившемуся вполне естественное объяснение.