Человек с железного острова

Начинается и продолжается неизвестно сколько времени адова работа – пробираться между камней, таиться в щелях, перемахивать трещины, и все не просто так, а прячась от этих порождений, часто угадывая их присутствие только по атмосфере и внешнему фону, который нет-нет да и пробьет мою шкурку. В долине стоит уже полнейшая темень – что вперед, что вверх, чувство времени у меня полностью потеряно. Чудовища орут уже почти непрерывно, кажется, лопнут перепонки, но нет худа без добра – пару раз я только так и спасаюсь – услышав впереди взвой и спешно изменив маршрут. Многие из зверюг светятся, сами, или глазами там, пастью разинутой. Наверное, мне все же повезло – если б я оказался в середине этого бредового зверинца, рано или поздно напоролся бы на кого-нибудь тихого и незаметного, а так все же до склона горы добрался, хотя кое-какие моменты были весьма опасные – к примеру, когда пришлось ждать, когда дорогу переползет неимоверно длинная двухголовая змея, слабо светящаяся и пахнущая нашатырем. Но теперь, чем дальше я ползу наверх, тем легче на душе: во-первых, рад, что ушел живым и невредимым, а во-вторых, фон все-таки снизу идет слабей, чем когда я там бродил. Синяки не в счет, это дешевка.

Где-то в середине склона у меня наконец хватает духу глянуть вниз. Все межгорье усеяно светящимися и мерцающими силуэтами, они извиваются, переползают с места на место, но вверх не лезут, что весьма радует. Я устал, блокировка тоже силы выкачивает, но тормозиться здесь никакой охоты нет, я лезу вверх и вверх. Еще через час сквозь темноту начинает проглядывать сначала робко, а потом все ясней и ясней круг полной луны, а потом и звездочки появляются, и наконец темно-синее небо со светлой полосой на востоке. Я почти на гребне горы, до рассвета не больше часа, уже не карабкаться можно, я просто ногами иду, топча редкую жесткую траву. Вокруг, насколько хватает глаз, резкие очертания кромок хребтов, затянутые туманом долины, и лишь та, из которой я выбрался, как черной ватой заполнена, и оттуда ощутимо тянет страхом и опасностью. Я подхожу к краю обрыва – снизу доносится хоть и ослабленная расстоянием, но все же омерзительная какофония зверинца.

А на краю обрыва, на немного возвышающемся над общей линией выступе стоит одинокая женская фигура, стоит лицом к бездне, просто и свободно, без всяких жестов и напряжения. Женщина глубоко вздыхает – я не слышу, но вижу это уже лежа за камнем – и оборачивается в мою сторону. Правильное личико, вздернутый сверх меры нос, две дуги редких бровей. Либо это Анлен, либо я столб деревянный. Значит, добралась все же сюда, а я, честно говоря, не верил в это, даже дурой обозвал про себя, когда она в одиночку ушла. А сейчас как ни в чем не бывало она присаживается на краю обрыва, и ветер шевелит ей волосы тихонько и бережно. Я больше не в состоянии ждать, тихонько подкрадываюсь, кладу ей на плечо руку и заявляю на ирчисленге:

– А ну, пойдем!

Минуты через две, наверное, я снова начинаю различать предметы, вижу ее, сидящую рядом, и ощущаю саднящую боль возле уха. Лежа брюхом вверх на камнях, конечно, не самая лучшая поза для галантных приветствий, да и обстоятельства тоже, но тем не менее говорю:

– Приветствую тебя, я рад встрече. Прости за неуместную шутку, я не сообразил, что она могла кончиться и хуже.

– Да, конечно, прощаю, хотя и вправду я могла б тебя сразу скинуть вниз. И я тоже рада встрече, но как ты сюда попал? И где твои друзья?

– Так просто не ответить. Здесь есть место, где можно хотя бы относительно спокойно поговорить?

– Да, конечно, хоть прямо здесь; в окрестности этой долины вряд ли кто отважится зайти. Но погоди немного – я хочу дождаться рассвета, уже немного.