Человек с железного острова

– Идти еще не больше двух часов, а там вы получите еду и отдых, – и снова замолкает. Неразговорчивый попался конвой, а с Анлен по тактическим соображениям беседовать и вовсе не стоит, и топаем в тишине, как немые, бессловесные, так сказать. Постепенно темнеет, и один из конвойных зажигает факел, ловко действуя кремнем и обожженной тряпкой, а потом снова впадает в как бы полусонное состояние. Хоть бы птичка какая-нибудь запищала или цикада скрипнула. Такая обстановка отнюдь не способствует успокоению напряженных нервов, и я машинально вслушиваюсь, как шуршит под ногами щебень, а затем такой же хруст раздается впереди – навстречу движутся две темные фигуры, без огня идут. Наша стража выставляет вперед копья и сбавляет шаг. Раздается громкий свист стрелы, и гном падает со стрелой в боку на дорогу, а еще одна весело впивается в Анленовский щит. Я прыгаю вперед, валю Анлен на дорогу и падаю сам, а рядом валится конвойный орк, стрела в глазу торчит. Последний стражник посылает копье куда-то в гущу ветвей и затем, вытащив нож, кидается в темноту, оставив факел догорать на дороге, а в нашего соседа втыкается еще пара стрел. Я говорю: «Анлен, в лес, живо!» – она бросается вперед, я за ней, но еще и не отбежав от дороги, цепляюсь ногой за веревку, протянутую низом, и пашу носом перегной. Сильные руки сдирают с меня сапоги, отковыривают меч и чайник без ручки. Потом двое усаживаются один на шею, другой на зад и вяжут мне конечности – господи, в который уже раз! Я отплевываюсь от земли и самым дружелюбным голосом интересуюсь:

– На своем горбу меня потащите?

В ответ мне затыкают рот грязной тряпкой, и на зубах теперь скрипит песок. Без излишней аккуратности волокут меня опять к дороге, и рядом тем же манером Анлен, опутанную сетью и оглушенную, видать, вдобавок. Вытаскивают нас на туда как раз в тот момент, когда луна вылезает из-за величаво проплывающей тучи. Место события как фонарем освещено, и я даже мычание в тряпочку от удивления издаю. Гном лежит в луже своей крови, стрела по-прежнему торчит в боку, но он жив и бесстрастно глядит куда-то вдаль. А там, где должен бы лежать труп орка – полуистлевшие кости, в которых можно распознать скелет, впрочем, скелет, опоясанный все той же роскошной перевязью, перебитой посередине. С другой стороны дороги появляется невысокий человечек самого что ни на есть простецкого вида, но в то же время чувствуется некий подвох в его простоте. Мужичок опасливо наклоняется к гному и резким движением расстегивает пояс. На моих изумленных глазах, и все-таки неуловимо, гном теряет всякое сходство с раненым воином и превращается в раздутого полуразложившегося мертвеца. Раздается хрипловатая команда на незнакомом мне наречии, и меня снова хватают и волокут все дальше и дальше от дороги. Короткая остановка, меня ощупывают и вытаскивают кинжал, расписанный западноэльфийскими рунами, как я его не прятал, а все без толку. Положили меня снова на землю носом вниз, и ничего видеть я не могу, только разговор слушаю спокойный, хотя я бы удивился, у урха эльфийскую вещь из-за пазухи вытащив. Тянется это недолго, один из носильщиков развязывает мне ноги и моим же лезвием тычет в спину. Кое-как на ноги поднимаюсь и оборачиваюсь поглядеть, кто же это так квалифицированно нас повязал? Сзади стоит свирепого вида вахлак, а чуть поодаль еще один. А я-то после Орогоччу ни разу их не только не видал, но и не слыхивал про них даже. Получается, они и тут живут? Ничего не понимаю. Вахлак на мои оглядывания не обижается, а просто нажимает на нож – мол, давай двигай. Я не противлюсь, только философски думаю про себя над превратностями судьбы: из-под одного конвоя в руки другому попал, потом вот третий, и будет ли еще продолжение?