Человек с железным оленем

Тропа убитая. Колея ее глубока. Приходится иногда сходить с велосипеда, чтобы вытащить из спиц клок травы или прутик карликовой ивы, — прицепится тоненькая плеть, иногда метра два длиной, а на конце торчком миниатюрная крона.

…Что там виднеется впереди? Сначала Глеб подумал, что стога сена. И только разглядев пучки шестов, понял, что это юрты. А справа, на зеленом отроге, словно россыпь серых камней, оленье стадо. Иногда ветер доносил потрескивание сталкивающихся рогов, щелканье копыт…

Велосипедиста окружила толпа черноглазых широкоскулых людей, одетых в красочные потрепанные одежды. Мужчины и женщины в пестрых, сшитых из ровдуги — оленьей замши — кафтанах, из-под которых выглядывали подолы украшенных мехом и бисером передников и ровдужные штаны. Это были эвены.

На Камчатке из коренных северных народностей живут ительмены, коряки, чукчи. Эвены, которых раньше называли ламутами, появились на полуострове последними, в 40-х годах прошлого века. Они сюда переселились с охотского Севера и заняли свободные долины в центральной части Срединного хребта.

Эвены только что прикочевали в Ганальскую тундру. В горах меньше комаров, лучше оленям. Готовь сколько надо юколы: кругом реки. Истоки их так близки, что лосося можно живым из реки в реку перенести.

Поздно вечером в честь гостя танцевали норгали.

Мужчины и женщины медленно-медленно пошли вокруг костра. На женщинах одежда ярче, богаче и звонче. Именно звонче. Каждый шаг эвенки, особенно если она асаткан — девушка, отзывается звоном. На передниках, которые называются нел, бряцают подвески — кольца, металлические бляшки, колокольчики и даже цветные камушки.

Хоровод, подчиняясь ритмичным ударам бубна, убыстрял или замедлял движение. Танцующие при этом приседали друг перед другом, поводили плечами, бедрами, покачивали в такт головами. Гул бубна и мелодичный звон бубенчиков на нелах, шуршание бус, яркие костюмы танцующих, гибкие ритмичные движения — все это слилось в единую симфонию. Часто слышались слова, похожие на придыхание, — это со стороны танцующих, а зрители дружно вторили: «Норгали! Норгали!»

Танец изображал жизнь оленя. Вот табун спокойно пасется… Вот он мчится от опасности… Табун устал, он идет все медленнее и медленнее. Вот спит. И снова утро!.. Танец становится стремительнее, движения смелее, рисунок жестов изящнее. Звонче и звонче подпевают бубну нелы, выше поднимается костер. И декорацией этому удивительному, уходящему в далекое прошлое танцу-спектаклю служит тундровая даль, обрамленная кружевами заснеженных скал.

После норгали снова уселись в юрте чаевать. Хозяйка достала из кожаных мешочков чашки и мелко наколотый сахар.

— Приезжай к нам на зимнюю стоянку, — подсел к велосипедисту эвен с худощавым энергичным лицом. — Мы картошкой угостим.

— Айя, айя! Мекран! — восхищенно покачала головой женщина, подававшая чай. — Хорошо, сладко!

— Мы ее в прошлом году первый раз посадили, — продолжал худощавый. — Нам учительница показала, Елизавет Орлова. Знаешь?..

— Когда она к нам на Быструю ехала, пурга лютовала. Три дня в юртах сидели. Приехала Елизавет. Поглядел шаман и сказал: «Из-за нее пурга. Священный Алией — это сопка — не любит, когда баба-по тропе едет, да еще русская. Она не понимает, что духа задобрить надо: бросить кусочек юколы, листик табаку…»

— На зимней стоянке у нас школа есть. Хорошая школа! Для нее большую юрту построили из лиственницы — эссаг по-нашему. И печка в школе железная. Помню, разожгли ее, а пол горит. Что делать? Елизавет помогла. «Надо, говорит, камни под печь положить, а вы ее на голый пол поставили». Смешная, не поймет, где взять камни, ведь они священны?.. Тогда я на теплую речку Уксичан сходил, достал со дна несколько камней. Спрятал от духов в мешок и принес в школу. Как же, надо учиться, а без огня все буквы на языке замерзают.

Что, думаю, Елизавет с камнями будет делать? А она их по одному засунула под каждый угол печки, потом разожгла в ней костер. И верно, больше пол не горел, ав школе и тепло, и дыма нет. Не то что в юрте. Все стали ходить в школу — и ребята, и старики.

Елизавет студент была, она всех в книгу записывала — перепись народов северных окраин делала. Знаешь?..

КАМЧАТСКАЯ «ВОЛГА»

На следующий день Глеб пробивался через заросли шеламайника. Эта сажённая трубчатая трава растет по десяти сантиметров в день. С ней соседствует крапива, тоже необычайно рослая, множество разных лопухов — в травяном «лесу» легко заблудиться…

Тропка пересекала бесчисленные речки, ручьи. Они всю дорогу бежали Глебу навстречу и вдруг стали попутчиками: направились вниз, на северо-восток, к океану. Вскоре обозначилось и русло реки Камчатки — своеобразной «Волги» полуострова.

Долина раздвинулась. Среди зелени поблескивали зеркала озер, речные петли — кривуны. По обеим сторонам синели хребты.