Человек с железным оленем

Когда она ехала к нам на Быструю, пурга лютовала, три дня в юртах сидела. Ее вез Банаканов Конон. Знаешь?.. Как же, председатель Тузрика. Сейчас на Быстрой остался, большие юрты там строит из лиственницы — "эссо" по-нашему.

Приехала Ольга Порфирь. Поглядел шаман и сказал: "Из-за нее пурга: священный Алней — это сопка, перевал — не любит, когда баба по его тропе едет, да еще русская. Она не понимает, что духа задобрить надо, бросить кусочек юколы, листик табаку…".

В школе и печка есть. Чугунная. Мы ее разожгли, а пол горит. Что делать? А Ольга Порфирь помогла. "Надо, — говорит, — камни под печь положить, а вы ее на голый пол поставили". Смешная, не понимает, где взять камни, ведь они священны?.. Тогда я на теплую речку Уксичан сходил, достал со дна несколько камней. Спрятал их от духов в мешок и принес в школу. Потому, что в школе надо учиться, а без огня — все буквы на языке замерзнут.

Что, думаю, Ольга Порфирь с камнями будет делать? А она их по одному засунула под каждый угол печки, потом разожгла в ней костер. И верно, больше пол не горел, а в школе тепло и дыма нет, не то что в юрте. Все стали ходить в школу учиться — и ребята, и старики.

Ольга Порфирь студент была, она всех знала, каждого в книгу записывала — перепись народов северных окраин делала. Знаешь?

– Знаю. Эта перепись в прошлом году закончилась, — смог, наконец, проявить свои познания Глеб.

– Ты подумай и Ольгу Порфирь вспомнишь. Такая веселая, большая. Она из города Ленина.

***

На следующий день Глеб пробивался через заросли шеломайника — высокой трубчатой травы в истоках реки Камчатки. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась обширная долина. Среди зелени поблескивали зеркала озер, речные петли — "кривуны". По обеим сторонам синели хребты — Срединный и Восточный.

Он решил идти вдоль берега реки. Протоки, заваленные плавником, корягами и телами погибших лососей, наводили на грустные сравнения. Нет, это не Великая, с ее песчаными пляжами, плесами и нежным воркованием на стремнинах, этот мутный горный поток с водоворотами, дышащий холодом, с берегами, где трава, как деревья, а деревья — карлики.

Шагая по отмелям, перебираясь через хрустящий под ногами пересохший валежник, с велосипедом на плечах переходя вброд протоки, Глеб все-таки держался главного русла. С каждым десятком километров река становилась шире, спокойнее. Спокойнее становилось и на душе.

Снова пошли березовые рощи, распрямился ивняк. Луга суше и обширнее. И снова рощи. Места настолько хороши для жизни, что кажется сейчас из-за соседней кущи выглянет большое село… Но ничто не напоминает о человеке.

Трудно только после захода солнца. Комары, которые и днем не давали покоя, вечером стервенели. Выручал костер-дымокур. А к утру — зубы выбивают дробь, волосы сырые от росы, а то и заиндевели. На Камчатке говорят: "Что сопка, то погода". В Камчатской долине, например, как на Алтае, родятся ячмень, рожь и даже пшеница. Но главное хозяйство — летом рыба, зимой — охота на соболя, на горностая, на горного барана… А хлеб, пшеничка — вроде баловства! Еще при царице Анне привезли сюда крестьян с Лены. Вместе с зерном, со скотом, чтобы хлеб сеяли. Привезли и забыли.

Мильково — в центре долины. Это одно из самых больших и старинных селений полуострова. Тут обосновались потомки казаков-землепроходцев. Обличием они не отличаются от коренного населения — результат смешанных браков. И хозяйство смешанное — рыба, соболь, а кое у кого — огороды. О русской старине села свидетельствует каменный круг для размола зерна — жернов, оставшийся от работавшей здесь когда-то мельницы, и редкие в наше время имена жителей: Ксенофонт, Клион, Ион, Конон, Венедикт…

Секретарь комсомольской ячейки Владимир Подкорытов попросил Глеба провести беседу с молодежью. Владимир — из самых боевых. Местная комсомольская ячейка под нажимом попа и богатеев чуть было не распалась. За то, чтобы ее сохранить, голосовало на собрании всего три человека, причем двое попросили не заносить их фамилии в протокол, боясь расправы богатеев. А Подкорытов сам вписал свою фамилию и на следующий же день начал борьбу за сколачивание новой ячейки…

Собственно, лекции не получилось, был просто душевный разговор. Сидели на берегу реки и мечтали, как эта долина покроется полями, а может быть, и садами, как здесь загудят тракторы. К сведению нетерпеливого читателя можно добавить, что уже в 1936 году большая группа мильковских колхозных хлеборобов будет отмечена орденами за высокие урожаи зерновых, ныне же Мильковский район снабжает семенами пшеницы и ржи полуостров и даже охотское побережье материка.

В Милькове Глеб взял бат — лодку, выдолбленную из ствола, тополя. Он решил спуститься отсюда по реке до океана. Трудно сказать, что легче, — продираться через лесные дебри на велосипеде или управлять вертким батом на стремнинах горной реки. Глеб плыл один. После третьего купания он кое-как освоился с коварным челном, и дальше все пошло нормально.