Человек с золотым ключом

Прежде всего, отмечу столь типичную для нас терпимость, переходящую в трусость. Казалось бы, при религиозной свободе каждый может свободно говорить о религии. На самом деле ее неудобно упоминать. Заметим, что в этом, как и во многом, бедные и неученые люди гораздо умнее нас. Жители Старого города одобряли крест, потому что он — христианский, или осуждали, потому что он — папистский, но прямо так и говорили. Ученые же протестанты не смели обругать Папу. Вместо того, чтобы объяснить, чем плохо распятие, они объясняли, чем хорош фонтан или городской автобус. Больше всего расхваливали клуб, где бывшие воины могли бы подкрепиться (вот она, проблема алкоголя), или поразмяться (вот он, спорт), или побывать с женой (положение женщин), словом — развлечься в той мере, в какой мы разрешим. План становился все прекраснее. Творцы его, конечно, называли себя людьми практичными, а нас — мечтателями, если не мистиками. Клуб поражал совершенством. Тут были и площадка для крикета, и футбольное поле, и ямки для гольфа, и бассейны; теперь ведь считают, что «практичное» — значит «огромное» и «разрекламированное». План обретал размеры Алладинова дворца. Собрать на это деньги не было никакой возможности, тогда как мечта непрактичных мистиков обошлась бы в сотню — другую фунтов.

Другая мораль этой притчи гласит, что современному уму чуждо представление о цели. Когда я защищал простой

Мария Луиза, мать писателя

Эдвард Честертон, отец писателя

Гилберт с младшим братом Сесилом

Королева Виктория (1819–1901). «Викторианская эпоха» — устоявшееся понятие в контексте современной культуры

Честертон, отменный рисовальщик, не мог обойти вниманием столь знаковую фигуру

Артур Джеймс Бальфур

Столпы империи — Дэвид Ллойд Джордж и Уинстон Черчилль

Франсис, жена писателя

Франсис, жена писателя

Солдаты — победители

Могилы павших в бою за победу

Первая мировая война принесла горе и в семью Честертонов. Его любимый брат Сесил погиб на фронте

«Властители дум», карикатура Макса Бирбома

Честертон со своими друзьями — единомышленниками: писателями Морисом Берингом и Джозефом Беллоком.

Шоу и Честертон, которых связывала 35–летняя дружба, были неистощимыми спорщиками, их называли «самыми яркими полемистами XX столетия».

Вальтер Скотт

Уильям Теккерей

Честертон написал две книги о Чарльзе Диккенсе, который был для него самым большим авторитетом

Пий XI именовал Честертона, скромно называвшего себя всю жизнь журналистом, «защитником веры»

Честертон по праву считается глубоким философом-теологом, о чем свидетельствуют его книги «Вечный человек», «Святой Фома» И «Святой Франциск»

В Биконсфилде в День святого Иосифа

Честертон совершил паломничество на Святую землю

Рисунок с обложки романа «Наполеон из Нотгинг — хилла», принесшего писателю славу

Секретарь писателя, Дороти Коллинз, печатает новую главу будущей книги Честертон- создатель цикла об отце Брауне — классик детектива,

Честертону вручают степень почетного профессора университета Нотр — Дам в Индиане, США

Конан Дойл

Агата Кристи

Не уступающий в популярности и мастерстве Эдгару По, Конан Дойлу И Агате Кристи

Эдгар По

Агата Кристи

Одно из последних выступлений Честертона в колледже Святого Креста, Вочестер, США, 1931

Усилиями почитателей Честертона в Англии создан центр по изучению наследия писателя

Писатель похоронен на кладбище в Биконсфилде, на его надгробии начертаны слова — «Рыцарь Святого Духа…»

символ у дороги, я припомнил слова мистера Бингли из «Гордости и предрассудков». Сестра спрашивает его перед балом, не разумней ли беседовать, чем танцевать, а он отвечает: «Гораздо разумней, но это будет не бал». Нужды прихода, быть может, практичнее креста, но это уже не памятник жертвам. Клуб или больничная палата, или что‑то иное, имеющее свою конкретную цель, — не память о войне. Если кто‑то считает, что о ней и не надо помнить, пусть так и скажет. Если кто полагает, что незачем зря тратить деньги, пусть не тратит. Делать же что‑то совсем иное, притворяясь, что ставишь памятник, недостойно Homo sapiens, этого несчастного антропоида. Кое — кого я убедил, хотя, наверное, и они подозревали меня в непрактичности, тогда как я был очень практичен, что там — деловит. Самую лучшую поверку предложил настоятель, который встал и признался: «У нас в больнице уже есть палата в память чего‑то такого… Сказал бы мне кто‑нибудь, чего именно!»