Человек семьи

И, побежав по ступенькам к главному входу, исчезла.

Спускаясь с холма в подземку, Пат дрожал от ощущения истинной радости. Вот это женщина! Настоящая леди! Конечно, она не могла сравниться ни с одной из девушек, которых он встречал в своем квартале, она – несравненна! Воздух Бронкса, видимо, отличался возвышающими, очищающими свойствами, особенно воздух разреженной атмосферы Ривердейла.

* * *

На следующий день Пат позвонил в дом Мэсси как раз перед тем, как заступить в смену с четырех до двенадцати. Он рассчитал, что к этому времени Конни возвратится из школы, а Сэм еще будет на работе. Пат не знал, какой может оказаться реакция ее отца на то, что он общается с Конни.

На звонок ответила горничная с испанским акцентом. Когда Конни подошла к телефону, в ее голосе были те же самые низкие, чувственные нотки, на которые он обратил внимание накануне.

Пат приготовился к вводным словам на случай, если она не вспомнит его или не сможет связать с его персоной произнесенное имя:

– Не знаю, помните ли вы меня. Я – Пат Конте, полицейский, который привез вас домой прошлой ночью. Надеюсь, что вы не сочли мое поведение дерзким или еще каким-нибудь, но...

Все дальнейшее произошло совсем не так, как представлял себе Пат. Конни ответила приятным смехом, настолько интимным, что можно было подумать, будто они – старинные друзья.

– Пат, это ты? Я ждала твоего звонка.

Он отрепетировал заранее, что собирается сказать ей. Он должен был работать в смену от четырех дня до двенадцати ночи до начала следующей недели. Пат не был уверен в том, что просить ее о свидании без получения согласия родителей – хорошая мысль, но не сомневался в своем желании услышать снова ее голос и испытать ту же сильную дрожь, которую чувствовал в прошлую ночь.

Он робко предложил сходить в кино или еще куда-нибудь по соседству с ее домом в следующую пятницу – в его выходной день. Казалось, Конни с радостью приняла его предложение о свидании, но не решилась обсуждать его подробно.

– Позвони мне на следующей неделе. Я действительно хотела бы встретиться с тобой. Дам тебе знать о себе, – сказала она.

Всю неделю Пат работал как в тумане, поглощенный ожиданием. Он никогда ни к одной девушке не испытывал ничего подобного – чувства огромной отдаленности и в то же время близости, страха и одновременно уверенности. Он знал, что нравится ей, и все же боялся, что она забудет о его существовании, отвергнет его, когда он позвонит снова.

Он понимал, что обязан как-то предупредить отца Рэя или Артура Марсери, или еще кого-нибудь, но одновременно опасался такого признания. Что если на его пути тут же возникнут препятствия? Он должен был увидеть ее хотя бы раз, прежде чем рискнуть пойти на конфронтацию с семьей.

В среду она сообщила, что сможет увидеться с ним в пятницу. Но предосторожности были столь изощренными, что Пат подумывал, не держат ли ее под замком, как какую-нибудь европейскую принцессу.

Он должен был ожидать ее возле кондитерской на Бродвее, там она подхватит его в машину.

– Кто-нибудь еще будет с нами. Не возражаешь?

Конечно, он был недоволен. В его планы не входила встреча с ней в компании с другими. А кроме того, он опасался, что не впишется в компанию ее привилегированных друзей. Как он заметил, ее манера говорить сильно отличалась от его собственной. Будто бы она выросла не в Нью-Йорке, а в каком-то другом городе, где жители произносят слова мягко, издавая нежные, словно крылья бабочки, звуки без хриплых носовых городских ноток обычного ньюйоркца. Ее низкий голос, казалось, едва касался слова, прежде чем оно исчезало вместе с легким ветерком звука.

Впервые в жизни он осознал существование в его речи итальянского акцента нижнего Ист-сайда и устыдился его, хотя все вокруг говорили так же, как он. Даже отец Конни и ее дядя Рэн имели характерные особенности речи сицилийцев первого поколения, рожденного в Америке. Где же ее обучили говорить подобно Кетри Хепберн? В этой монастырской школе в Бронксе? Может быть, в такой манере говорили монахини?

В пятницу он надел свой единственный костюм, синий с белой полоской, с широкими квадратными плечами и консервативно просторными брюками, расширяющимися от колен. Костюм, как и акцент, не годился для того района и для той девушки, это он прекрасно сознавал. Но что можно было поделать? Надеть грубую куртку красного цвета с желтой надписью на спине, утверждающей принадлежность владельца к клубу Общества американских католиков Малбери? Как ни странно, он гораздо свободнее чувствовал себя в форме полицейского. За прошедшие несколько недель службы он больше свыкся с ней, чем с гражданской одеждой, поскольку с тех пор, как он стал служить в полиции, не было оказии надеть цивильный костюм.

Долгое путешествие в подземке (оно заняло почти час) в эту изысканную часть города на окраине только еще больше подчеркнуло пропасть, существовавшую между ними.