Человек со шрамом

 - Хорошо прогрелись, — вслух заметил он низким хрипловатым голосом. — Пожалуй, можно начинать. Итак, Семен Вениаминович, в прошлый раз ты валял дурака и жаловался на свою память. Тебе невероятно повезло: ты попал к лучшему специалисту в этой области. Здесь есть много средств, которые очень хорошо помогают от склероза. «Неизменно превосходный результат!» У нас большой выбор и мы даже идем навстречу пожеланиям своих клиентов. Если тебе, к примеру, не нравятся средневековые орудия пыток, то у нас найдется кое–что и посовременней. Специально для привередливых клиентов с утонченным вкусом.

 В голосе палача явно слышались злорадство и сарказм, и только теперь Ветвицкий начал понимать, что предвещали те же мрачные интонации в разговоре с бандитами в его собственном кабинете в обеденный перерыв.

 - Есть допотопная бормашина, от воя которой некоторые слабонервные люди почему–то теряют сознание, — продолжал нагонять страх заплечных дел мастер в средневековом костюме. — Или вот, гидравлический пресс, который шутя дробит кости и раскалывает черепа как гнилые орехи, — с гордостью добавил он и указал рукой на громоздкое сооружение в углу комнаты. — Есть даже микроволновая печь, изготовленная по спецзаказу. Если ты настоящий гурман, то сможешь испытать на собственной шкуре, что должен чувствовать цыпленок, когда его поджаривают изнутри. Золотистой корочки, правда, не обещаю — это не всегда получается, но все остальное ты испытаешь в полной мере.

 - Есть у нас кое–что и для любителей водных процедур… Ты ведь любишь понежиться в бассейне с теплой водой, не так ли? У нас найдется чан с кипятком, в котором можно сварить заживо. А можно сварить и в кипящей смоле… — изощрялся палач. — Дело вкуса, конечно, но лично мне смола не нравится: слишком много от нее копоти, — он показал клещами на закопченный потолок. — Но что делать? Приходится идти навстречу пожеланиям клиентов. Ибо клиент всегда прав, — усмехнулся он и добавил: — Даже когда он совсем не прав!

 Этот жизнерадостный монолог произвел на Ветвицкого тягостное впечатление. Он подавленно сидел на своем месте, уставившись в пол, чтобы не видеть всех тех жутких орудий пыток, о которых ему так интересно и со знанием дела рассказывали.

 - Ну, так как? Будешь и дальше валять дурочку и симулировать склероз? — не унимался разговорчивый палач. — Или, может, ты хочешь стать мучеником и умереть за идею? Лично мне фанатики нравятся… С ними приятно работать: за идею человек идет на дыбу и принимает смертные мучения, не за деньги. В высшей степени похвально и достойно уважения! Я, знаешь ли, неисправимый либерал и свято уважаю чужие взгляды и принципы, даже если не разделяю их. И представь себе, готов отдать за них жизнь. Правда, не свою!

 Палач рассмеялся собственной мрачной шутке, и от этого смеха Ветвицкого явственно продрало морозцем по спине.

 - У тебя есть такая идея, за которую ты готов пойти на плаху? Нету? Очень жаль! Я с большим удовольствием раздробил бы тебе все кости, а потом отрубил бы сначала правую руку, затем — левую, потом — ноги, и только в самом конце — голову. Ибо зачем человеку такая дурная голова, которая не уберегла собственные руки и ноги? Не для вшей же? — изгалялся мучитель над своей жертвой.

 - Кстати, Семен Вениаминович, вон тем топором, — палач мотнул головой в сторону плахи, — очень легко избавить человека от перхоти. Причем, навсегда. Гарантия — сто процентов! — С чудовищным сарказмом и несколько театрально воскликнул неисправимый либерал. — И заметь, это не рекламный трюк какой–нибудь компании, пропихивающей на рынок свой шампунь «Вошь энд блохас». Это, действительно, стопроцентная гарантия!

 Настежь распахнулась тяжелая, обитая железными полосами дверь, и двое подручных палача втащили за ноги свою окровавленную и истерзанную жертву. Это был совсем молодой парень в разодранной рубахе. На его лице и теле были видны следы свежей крови и жестоких пыток.

 - Чего вы его опять приперли? — недовольно повернулся палач в сторону своих помощников. — Что, снова у него приступ склероза? Второй день таскаете его туда–сюда… Работнички!

 - Ну, чего ты взъелся? Мы–то здесь причем? Здесь он разговорчивый, а у следователя молчит как партизан. То ли крыша у него съехала, то ли он в самом деле решил сдохнуть под пытками. Дефективный какой–то…

 Этот разговор, как и вид истерзанного тела, привел Ветвицкого в ужас, и без того слабое его сопротивление было окончательно сломлено.

 Он едва слышно шептал, слегка заикаясь:  - Н–не надо пыток… Я все с–скажу…

 - Ха! Хотел бы я видеть хотя бы одного такого неразговорчивого клиента. Обычно, как раз наоборот: так орут, что уши закладывает. Жаль… Я как раз придумал новый способ одной очень старой и изощренной византийской пытки, — разочарованно протянул палач. — Тебе бы понравилось… Слезай со стола, сейчас тобой займется следователь!