Человек со свинцовым чревом

Незаметно город сменился окрестностями. Стараясь не отвлекаться на виды за окном, Николя попытался вспомнить все, что ему было известно о маркизе де Помпадур. Хорошо информированные домашние месье де Ноблекура кое-что ему рассказали. К их словам можно было прибавить полицейские отчеты и письма, вскрытые секретным отделением полиции. Памфлеты, пасквили и стихи, полные оскорблений и непристойностей, создавали яркую картину. Все говорили, что маркиза слаба и больна от постоянного волнения и страха. Король, никогда ее не жалевший, требовал ее присутствия на вечерах, поздних ужинах, представлениях и во время его бесконечных поездок, особенно в сезон охоты. Слишком обильная пища вредила ее слабому желудку. Семакгюс рассказывал, что в угоду своему любовнику она злоупотребляла возбуждающими средствами, которыми ее снабжали лекари-шарлатаны, и это не считая непомерного количества шоколада и пряностей.

Но, по общему мнению, более всего здоровье маркизы подтачивал страх «другой женщины», той, что сможет подобрать ключ к этому особенному человеку, чью скуку так нелегко было развеять. Она дошла до того, что сама подбирала себе соперниц — соблазнительных, но простодушных, — она могла не бояться, что кто-то из них сможет влиять на короля. В данный момент, несмотря на все предосторожности, ее волновала мадемуазель де Роман — она слыла умницей и интриганкой.

Месье де Лаборд, всегда предпочитавший отмалчиваться, все же согласился в узком кругу повторить слова одной из подруг фаворитки. Пытаясь ободрить маркизу, та сказала: «Он любит вашу лестницу. Он уже привык подниматься по ней и спускаться». К тому же в отношениях короля и маркизы больше не было страсти; ее сменили вялые дружеские ссоры.

К страху потерять короля добавлялся постоянный ужас повторения покушения Дамьена. Фаворитка не могла забыть, как ее чуть не изгнали из дворца в то время, когда здоровье короля было под угрозой, и как дофину и сторонникам королевской семьи удалось помешать ей видеться с королем во время его лечения. Что до народа, он считал маркизу одной из трех главных напастей, грозивших королевству — вместе с голодом и войной. Улицы открыто выражали свой гнев и грозились убить ее.

Николя не так давно уже представили маркизе, и она показалась ему простой и доброжелательной. Месье де Лаборд, видевший ее каждый день, разделял это мнение и, судя по его словам, маркиза не была ни транжирой, ни скупердяйкой, и ее траты, хотя и довольно значительные, находили достойное применение, в основном в области искусств. Было верно, что ее пансион и доходы были значительно выше той суммы, которая требовалась на содержание дома и страсть к меценатству. Говорили, что она получила от короля право подписывать от его имени казначейские векселя и не давать отчета об их использовании. Она владела многочисленными поместьями, от далекого Менара до ближайшего Бельвю, на полпути между Парижем и Версалем, выстроенного на земляной насыпи и возвышавшегося над Севрским мостом. Мадам де Помпадур везде предпочитала высокие позиции.

Карета двигалась вдоль реки. Вид из окна представлял собой приятный для взгляда ансамбль из кабачков и небольших ферм, изобилующих скотом, который выращивали специально для прокорма столицы и который обильно снабжал окрестные сады и огороды навозом. Фруктовые сады и оранжереи тянулись по обеим сторонам дороги. Эти виды безмятежной сельской жизни привели Николя в хорошее расположение духа. Размышляя по дороге, он хорошо подготовился к встрече, повода для которой он пока не знал, но которая, судя по всему, была вызвана исключительными обстоятельствами. Даже месье де Сартин, всегда щедрый на советы, был совершенно озадачен и предпочел промолчать.

У въезда в Шуази Николя попросил остановить карету перед маленьким нарядным кабачком: его соблазнил вид фасада, увитого виноградной лозой, на которой еще сохранились увядшие гроздья урожая этого года. Усевшись в натопленном зале, Николя попросил кувшин молодого вина — свежего, по вкусу напоминавшего только что выжатый виноградный сок. Он отрезал себе несколько кусочков ветчины от окорока, висевшего над камином, и отломил свежего хлеба. Напиток приятно удивил Николя. Он ожидал, что ему подадут обычный пикет [16], но прозрачное пионово-красное вино превосходило своей свежестью и ароматом дикую смородину. Николя вдруг подумал, улыбнувшись из-за неуместности этой мысли, что лучшим сравнением был бы аромат смородины, раздавленной на шубе из хорька. Он с самого детства хранил в памяти этот запах маленького хищника: у маркиза де Ранрея было пальто с воротником из хорька, и ничто не могло заглушить вонь от его шкурки. Собаки никак не могли его пропустить и всегда принимались лаять и цепляться зубами за полы пальто.