Человек, создавший Атлантиду

— Скажите, Лариса Павловна, вы считаете, что, если я присоединюсь к вашему мнению, нам удастся убедить других?

— Да, удастся!

— А знаете, что нам возразят? Я могу заранее сказать. Нам, например, заметят, что вы видели кратную звездную систему. А в таких системах нет устойчивых планетных орбит и, следовательно, жизнь на планетах едва ли возможна. Что мы ответим?

— Мы ответим, что Земля и Луна тоже кратная, двойная система, но и вокруг Земли, и вокруг Луны обращаются — по вполне устойчивым орбитам — искусственные спутники. Пусть оппоненты мысленно заменят Землю и Луну звездами, а спутники — планетами и увидят, что и в системе кратных звезд возможно существование устойчивых, почти круговых орбит.

Шорин искренне рассмеялся. Девочка умела жалить.

— Довод остроумный, Лариса Павловна, но малоубедительный. Нам скажут так: “Чтобы система “Земля — Луна” стала похожа на звездную пару, нужно Луну придвинуть значительно ближе к Земле. А тогда и орбиты спутников перестанут быть круговыми”.

— Мы ответим, что это справедливо для многих звездных пар, но не для всех. Например, Альфа Центавра и Ближайшая Центавра — звезды одной системы, но довольно далеко отстоящие друг от друга. И еще мы скажем… — Смолина на секунду умолкла. — Мы скажем так: “Открытия и изобретения вначале обычно слабы. Как люди, только что появившиеся на свет. И нужны очень заботливые руки, нужен ясный и добрый ум, чтобы они окрепли. Нет заслуги в том, чтобы сейчас ездить в автомобиле. Но велика заслуга тех людей, которые сумели в первых неуклюжих механических экипажах разглядеть будущие автомобили, красивые и быстрые. Это справедливо для любого нового открытия, для любого нового изобретения. Нужно отыскать в них не сегодняшние слабости — они и так видны, — а завтрашние достоинства…” Если бы я пришла к вам, Юрий Федорович, с абсолютно убедительными доказательствами, то стоило бы в них поверить. А вот теперь…

— С вами опасно спорить. — Шорин развел руками.

Лариса покачала головой:

— Не сейчас. Я знаю, что главные возражения вы еще не высказали.

Шорин без улыбки посмотрел в серые глаза — настороженные и все-таки озорные.

— А вы угадали.

— Я же привыкла читать мысли… на расстоянии.

Смолина шутила, но Шорину вдруг показалось, что она действительно легко читает мысли, даже те, которые он сам еще не хотел и боялся прочесть. Он не подозревал, каких усилий стоит Смолиной этот спокойный, непринужденный тон.

— Хорошо, — быстро сказал он. — Я объясню вам, в чем дело. Звездная система, с которой вели эту… передачу, не может быть слишком отдаленной, иначе едва ли чужой зет-ритм был бы таким четким. Ну, скажем, тридцать, пятьдесят световых лет — это, наверно, предельное расстояние. Вы согласны?

Смолина долго молчала. Потом кивнула:

— Да. Но это ограничение, о котором я не думала. Вы вводите новые данные.

— Дальше, — продолжал Шорин. — Вы видели большой зелено-желтый диск и четыре маленьких диска — голубой, два красных, оранжевый. Значит, звездная система по меньшей мере пятикратная. Так?

— Да.

— Дальше. Вы помните время эксперимента?

— Да.

— И направление антенны?

— Запись велась автоматически, с поправками на качку. Цифры не совсем точные.

— Ничего, возьмем средние значения. Напишите, пожалуйста, эти цифры. Вот бумага… Отлично! — Шорин взял листок. — А теперь посмотрим, есть ли в этом направлении близкие к нам кратные системы со звездами тех спектральных классов, о которых вы говорили, Объективная проверка?

Смолина ответила очень тихо:

— Да.

Шорину стало жаль ее, и он сказал:

— Вы не волнуйтесь. Не надо. Если даже вы ошиблись..

— Нет! — перебила Смолина. — Это не ошибка.

Шорин молча пошел к книжным шкафам. Достал книги. Смолина сидела, не оборачиваясь. Он долго перелистывал справочники. Потом вернулся к столу. Молча сел, закурил.

— Лариса Павловна…

Она поняла: что-то произошло. Шорин смотрел куда-то в пространство, мимо нее.

— Лариса Павловна, это Мицар, средняя звезда в хвосте Большой Медведицы. Расстояние двадцать пять световых лет. Шестикратная звездная система. Цвет звезд совпадает.

— Значит… — тихо сказала Смолина.

— Вы видели растения, меняющие окраску, — продолжал Шорин. — Мне кажется… я почти уверен… Вы понимаете, на планете, имеющей шесть солнц, своеобразные условия.

Шорин встал, прошелся по кабинету.

— Да, — сказал он, — странный мир. Мир играющих красок. На небе шесть цветных солнц. Вечный день… и цветные полутени. Воздух, вода, растения, почва — все это постоянно, ежесекундно меняет окраску… Фантастический хоровод красок…

— Значит, теперь будут организованы поиски звездного зет-ритма? — спросила Смолина.

Шорин вернулся к столу. Взглянул на Ларису, и в глазах его вдруг сверкнула такая же озорная искорка, какая была раньше в глазах девушки.

— Послушайте, а почему вы сами не догадались вот так проверить? — спросил Шорин и тут же подумал, что это несправедливо: она биолог и мысль, простая для него, Шорина, не так проста и очевидна для нее.

Ему было бы неприятно, если бы она начала оправдываться. Но она промолчала.