Человек среди религий

Ориентаторами являются и простые члены церкви. Они не столь профессиональны, как священники, но зато могут более непосредственно помочь человеку, с которым их свела судьба. Поделиться опытом, поддержать словом, поступком или просто своим образом жизни.

Ориентирующая деятельность церкви состоит также в накоплении и поддержании религиозных традиций. В традициях кристаллизуется и личный опыт верующих, и те общие события, которые они пережили в своей общей церковной жизни, – может быть, сотни или тысячи лет назад. Эта коллективная память церкви углубляет и расширяет восприятие духовного пространства не только для каждого, кто в ней, но и для тех, кто рядом.

Постоянное осмысление тех религиозных ценностей, с которыми церковь имеет дело, тоже питает её ориентирующую силу. Осмысление это обычно начинается как инициатива личности. Той личности, для которой чувство веры важно не только само по себе, а в сочетании с другими чувствами и свойствами души. От личности, от её способности к мышлению берут начало всякая теология и религиозная философия. Потом лишь, с течением времени и по мере включения в осмысление других верующих, церковь принимает те достижения религиозной мысли, которые считает верными. При этом церковь не остаётся механическим фильтром мысли: она сама изменяется по мере осуществления этого отбора.

Вот достойная тема для любителей концептуального мышления: самоориентирование ориентирующей системы. Но здесь нам важно другое.

Какую бы организационную структуру ни принимала церковь, главным её достоянием всегда остаётся каждодневная духовная жизнь каждого, кто к ней принадлежит. Эта жизнь и есть настоящая жизнь церкви. Переплёскиваясь от человека к человеку, она создаёт реальную область религиозного опыта для всех, кто в ней участвует, и для всех, кто соприкасается с нею.

Церковь как тайна

Рациональное представление о церкви как об ориентирующей системе далеко не исчерпывает её значения. Сама принадлежность к церкви, само осознание себя участником её жизни – важное религиозное переживание.

Люди, сведённые воедино общим чувством веры, – это принципиально иная общность, чем любое другое объединение. Недаром почти каждая церковь воспринимает себя как некое мистическое единство. Тайна этого единства становится одной из важнейших опор вероисповедания.

Эта сторона соединения людей в церковь мало поддаётся осмыслению: и логическому, и художественному. Учёные могут изучать действие социально-психологических факторов. Но это никак не исчерпывает тех переживаний, которые связывают верующего с церковью. Визионеры могут рисовать символические картины, развернувшиеся перед их внутренним взором. Но это лишь образы, ещё более углубляющие ощущение тайны. Умудрённые парапсихологи могут говорить об "эгрегорах" и других информационно-энергетических сущностях. Но это лишь псевдонимы явлений, выходящих за рамки человеческого понимания.

В основе каждого глубокого чувства лежит, наверное, своя тайна. Но соединённость людей во имя Высшего наполнена тайно особенно: и по своей природе, и по природе самого Высшего.

Для обычного человека принадлежность к церкви является одновременно и чем-то похожим на принадлежность к любой другой организации, и чем-то гораздо более значительным. Это фермент его духовной эволюции. Отношения с организацией можно так или иначе регулировать. Но можно ли регулировать отношения с тайной? Всё решается тем, насколько мы открыты навстречу, насколько готовы принять её в свою жизнь. Сказать себе: да, это тайна, я могу ощутить её дыхание, но не могу разобраться в её подробностях, – достойнее, чем разглагольствовать о том, как устроено седьмое небо.

Особая роль в церковной жизни выпадает свидетелю тайны. Тот, кто соприкоснулся с тайной, часто чувствует себя обязанным рассказать об этом другим. Но это не так просто. Необходима стойкость, чтобы говорить о пережитом – каким бы странным ни показалось оно окружающим. Необходима честность во что бы то ни стало – иногда вопреки тому, что хотят от тебя услышать. Необходимо освоение тайны – чтобы избежать её отчуждения.

Признание своей церкви хранительницей особой тайны ставит перед человеком и следующий вопрос. Готов ли я признать подобное качество и за любой другой церковью, тайну которой мне ощутить не дано? Ещё труднее этот вопрос для внецерковного человека, не говоря уж о последовательном атеисте.

Атеисту труднее всего. Не имея своей тайны, как признать её за другими?

И потом – разве не существует ложных, искусственно сооружённых тайн?