Человек среди религий

Тяга к творчеству и способность к творчеству иногда кажутся чем-то внутренним, самобытным, автономным от всего, что вокруг. Но при этом творчество всегда проникнуто ощущением таинственной общей гармонии, словно идущей из самых глубин бытия. Не является ли наше творчество выражением нашей связи (нашей личной связи) с этими глубинами, с этой Глубиной, или Высотой, о которой мы говорим как о Высшем?…

Творческий человек обладает особенно острым ощущением высшего творчества – того творчества, которое свойственно Высшему. Ведь это прообраз его собственного творчества. Всегда ли он осознаёт это? Наверное, нет. Дело не в концепции мировоззрения, а в органическом созвучии, соответствии того, что тебе дано, с тем, на что способен ты сам. И всё же этим созвучием тайна творчества наводит нас на мысль о том, что по природе своей всякий человеческий талант взаимодействует с Талантом, творчество которого правильнее назвать творением. Признать существование высшего творчества – значит принять сознательное участие в нём, отказаться от изолированного восприятия своих возможностей.

Сам акт творчества несёт в себе ориентирующую силу. В нём мы выступаем против хаоса, против сил, разрушающих физическую и духовную канву жизни.

В творчестве мы принимаем сторону Высшего, даже если не задумываемся об этом. Но сознание этой связи превращает наше творчество в сотворчество, и в этом есть свой особый источник света и сил.

Не слишком ли – говорить о сотворчестве, о творчестве вместе с Высшим? Сама по себе тайна творчества не даст ответа на этот вопрос. На то она и тайна. Но если для нас самих эти две тайны тесно соединены друг с другом, представление о сотворчестве будет вполне естественным.

Раскрытие своей жизни творчеству само по себе не гарантирует разгадку и осуществление прообраза личности, приближение к прообразу своей судьбы. Чтобы вести к этому, творчество ещё должно стать постоянным свойством нашего поведения и должно научиться выводить из тупиков, а не создавать их. Но без творческого импульса у нас вообще меньше шансов задуматься о разгадке и осуществлении. Те разгадки, которые даёт нам творчество, в свою очередь, загадочны. Но всё-таки это ступеньки, из которых, наверное, состоит общая разгадка нашей личности в отношении к Высшему.

Творчество соединяет нас с Высшим живой, непосредственной связью. И чаще всего невозможно отделить успех личности от вызвавших этот успех побуждений – идущих сверху или из глубины. Ниточка этой связи много значит для нас. Может быть, она не только передаёт импульсы от Высшего, но и ведёт нас к нему…

Тайна веры

Когда мы рассматриваем чувство веры как один из фактов внутреннего мира, нет особого смысла говорить о тайне. Это часть психической реальности, данность, безотносительно к тому, существует ли духовная реальность, о которой свидетельствует это чувство. Мы можем считать его иллюзией, можем считать его знанием, а можем вообще отказаться судить о его содержании.

Но когда мы переживаем чувство веры, а не рассуждаем о нём, оно неминуемо выводит нас к тайне. Мы соприкасаемся с тайной, пусть даже на самое краткое мгновение. Мы входим в неё, пусть даже смутной надеждой. Она входит в нас, пусть даже лёгким отблеском.

Верующий человек стремится к живому взаимодействию с тайной. Рационалист жаждет одержать верх над нею: доказать её отсутствие или загнать в логическую резервацию. Но тайна – это ещё и свобода Высшего действовать по-своему. Так что вторжение тайны в нашу жизнь зависит не только от нас.

Чувство веры (или просто вера, если читатель устал, как и я, от неуклюжего слова "чувство") – это мост, ведущий нас в тайну. В тайну Высшего, которое столь же далеко от нас, сколь и близко, столь же недостижимо, сколь и доступно, столь же неведомо, сколь ощутимо. Главным достижением любого религиозного учения, любой церковной деятельности, любого проповедничества является именно это загадочное чувство, поселившееся в человеческой душе и располагающее её к странным и необходимым переживаниям.

Чувство веры служит нам путеводной нитью в самых сложных житейских лабиринтах. Путь, пройденный с его помощью, формирует нашу личность, осуществляет её, приближает к прообразу. Но эта же работа может происходить и вне житейских ситуаций. Свидетельство тому – молитвенный труд отшельников.