Человек, ставший Богом. Воскресение

– Да, раввин. Меня зовут Иудой Искариотом, поскольку я сын Симона Искариота.

– Ты кожевник?

– Да, это мое ремесло, но я им больше не занимаюсь.

Иисус ждал продолжения. Симон Зилот объяснил Иисусу, что Иуда тоже был зелотом и пытался объединить вокруг себя всех остальных зелотов, чтобы затем создать партию.

– И они пошли за тобой? – поинтересовался Иисус.

– Нет. Но зелотов все равно много. Объединившись же, мы стали бы более уязвимыми.

Иисус бросил вопросительный взгляд на Иуду Искариота.

– Это правда, – подтвердил Иуда. – Я хотел объединить вокруг себя зелотов, у которых не было настоящего вождя. Я устал от пассивности иудеев. Они хнычут, словно старые женщины, сетуют, что изнемогают под чужеземной тиранией и из-за упадка внутри страны, но, когда возникает необходимость решительно действовать, уклоняются под предлогом, что у них у всех семьи. Обитатели всех пяти провинций знают о продажности правителей и чиновников в Иерусалиме и о падении нравов в Декаполисе. Воры и проститутки всех мастей ходят с гордо поднятыми головами при свете дня во всех городах этой страны, и я сомневаюсь, что в Палестине нет алтаря хотя бы одного из языческих богов. Молоденьких иудейских мальчиков вовлекают в постыдные действа, где все танцуют обнаженными, пьяные и размалеванные, однако отцы не осмеливаются ни осуждать своих сыновей, поскольку чувствуют себя бессильными что-то изменить, ни доносить блюстителям порядка, ибо боятся быть осмеянными. Они также не хотят злить римлян, под чьим покровительством и совершаются эти так называемые обряды. Такое случается даже в Капернауме, где мясник однажды потерял свой лучший источник доходов, римский гарнизон, поскольку донес предыдущему раввину на родного сына. В этой стране любой мог бы показать пальцем на трусливого пройдоху раввина, но никто этого не делает. Или почти никто. Разве ты об этом не знаешь? – обратился он к Иисусу. – Разве вдохновляет тебя не стыд, подпитываемый надеждой?

Красноречивый, мятежный, вероятно, смутьян. Во всяком случае, он хорошо подкован. Все слушали его, затаив дыхание. Трудно было поверить – впрочем, сейчас ни в чем не было уверенности, – что он считает стоящего перед ним человека Мессией.

– Иуда, – заговорил Иисус, – когда я назвал твое имя, ты выступил вперед. Означает ли это, что ты хочешь присоединиться к нам?

– Да. Ты настоящий предводитель, и за тобой последуют охотнее, чем за мной. И поэтому я иду за тобой.

– Я уже объяснил Симону, что не пользуюсь методами зелотов.

– Методы не имеют особого значения, главное – конечная цель.

Иуда долго смотрел в глаза Иисусу. Это можно было расценить как вызов.

– И все же ты должен знать, – добавил Иуда Искариот, – что охранники Храма разыскивают Симона и меня.

– Тем не менее среди нас ты будешь вторым Иудой, – сказал Иисус.

– Это означает, что я тоже принят? – спросил Иуда, сын Иакова.

Иисус кивнул. Фома задумчиво поскреб подбородок.

– Ты хочешь что-то сказать? – поинтересовался у Фомы Иисус.

– Да, хочу. Только время покажет, под какую музыку пляшут новые ученики. А еще я хочу обратить твое внимание на то, что большинство моих новых собратьев – бродячие поденщики или люди, стоящие вне закона, то есть конфликтующие с властями. Ты должен отдавать себе отчет, что, если они станут твоими глашатаями, они…

Иисус оборвал Фому на полуслове:

– Неужели ты думаешь, что за мной пойдут богатые и просто обеспеченные люди?

Фома скривил губы.

– Скажу тебе больше. Неужели ты думаешь, что к таким людям, как наши собратья, не станут прислушиваться те, кто жаждет услышать слово надежды? Или что им не поверит даже их ровня? Это дело простых людей во имя тех, кто боится, как бы Бог не оставил их в беде.

– Все священники поднимутся против нас, – предупредил Фома. Но тут вмешался Иоанн.

– Ты же, Фома, не думаешь, что люди, наделенные властью, будут покорно терпеть вмешательство в свою жизнь тех, кто не согласен с существующим положением дел, следовательно, с тем, что они наделены огромной властью? Я нисколько не сомневаюсь, что раввин этой синагоги с радостью спровадил бы нас в тюрьму.

– Значит, начнется война, – заметил Фома.

Все внимательно следили за ходом разговора.

– Конечно, я же несу меч, – сказал Иисус.

– Теперь нет никаких сомнений в том, что, если мы проиграем, нас уничтожат, а если мы выиграем, мы уничтожим тех, кто оказывал нам сопротивление.

– Разумеется, это, Фома, война!

Повернувшись лицом к Иисусу, Фома добавил:

– Теперь ты отвечаешь за нас!

– Да, я отвечаю за вас, – сказал Иисус. – Теперь я хочу знать, сколько нас. Раньше со мной были Симон, Андрей, Фома, Филипп и Нафанаил. Теперь к нам присоединились Матфей, Иаков и Иоанн, сыновья Зеведеевы, Варфоломей, Симон Зилот, Иаков, сын Алфеев, Фаддей, Иуда, сын Иаковлев, и Иуда Искариот. Четырнадцать. Готовы ли вы все действовать как свободные люди, невзирая на давление, которое станут на вас оказывать власти этой страны? Если кто-нибудь из вас не готов, пусть он уйдет. И не надо бояться.

Никто не двинулся с места.