Человек, ставший Богом. Воскресение

– Тогда едем в Иерусалим, – согласился Манассия. – Но помни: если Иисус поднимет восстание, не важно где, это будет касаться Рима и Синедриона в большей степени, чем тебя, потому что Иисуса принимают за Мессию, то есть за царя всего Израиля, не только Галилеи и Переи, но и Итуреи, Трахонитиды, Самарии и Иудеи и – почему бы и нет? – Финикии и Идумеи, то есть всех римских провинций Палестины. Оскорбление будет нанесено не столько Синедриону, сколько Пилату и Тиверию. А это совсем другое дело! Пусть этим Иисусом занимаются Пилат и Анна. Если только…

– Что – если только? – произнес Ирод, резко откинув голову назад» поскольку не ожидал, что пальцы массажиста так сильно нажмут ему на грудь.

– Если только самому тебе нечего делить с этим Иисусом. Что ты собираешься делать в Иерусалиме? Ты потребуешь арестовать Иисуса? Но тогда произойдет то же самое, что случилось с Иоканааном, – сказал Манассия.

Ирод омыл лицо свежей водой, которую принес раб в кувшине, и протер глаза.

– Ты забываешь, что именно в Галилее, на территории, находящейся в моей юрисдикции, у Иисуса больше всего последователей. Мои соглядатаи доносят, что он покорил всю Галилею. И кто знает, какую выгоду может из этого извлечь старая обезьяна Анна, который, опираясь на Агриппу, попытается уничтожить меня!

– Ты заигрываешь с опасностью, Ирод, – заговорил Манассия. – Это следует из того, что ты уверяешь, будто Галилея завоевана Иисусом. Где бы Иисуса ни арестовали, его арест повлечет за собой большие неприятности для властителя Галилеи.

– Посмотрим! – сухо отозвался Ирод.

Тетрарх вышел из бассейна и позволил рабу обтереть свое тело. Растерянный Манассия остался сидеть в бассейне.

Чуть позже царская галера Ирода Антипы, нагруженная железом, на всех парусах спешила к противоположному берегу Мертвого моря. Сорок гребцов усердно работали веслами на палубах биремы, а десять матросов и капитан, стоя на мостике, изо всех сил натягивали грот и фок. Ирод сидел под балдахином. Манассия и Иешуа стояли по бокам. Недалеко несли вахту стражники. Шесть лошадей из царской конюшни ржали в стойлах, специально оборудованных для них на корме. Несмотря на ветер, солнце всем своим жаром обрушилось на свинцовые воды, поднимая пар, который устремлялся к берегу, сверкая, словно вода, – иллюзия воды на поверхности мнимой воды, которая не могла утолить жажду. Гребцы изрыгали гневные проклятия. Ирод смутно слышал их голоса, погрузившись в размышления о свете, похожем на спящего Левиафана, покрытого липким потом, в то время как бульканье в желудке сливалось с нервным пережевыванием мыслей в мозгу. Манассия уголком глаза следил за Иродом, пытаясь предугадать ход событий, а также – мыслей своего повелителя. Но его отвлекали посторонние мысли – то об Иродиаде, которая побелела от ярости, узнав, что ее собираются оставить одну в крепости Махэруза; то о блаженстве, которое он испытает в публичных домах Аидды или Иерихона, куда собирался непременно заглянуть. Расстроившись, он уже дремал, когда, несмотря на жару, его озарило откровение, невыносимое отражение смеси густых паров ночного возлияния, ядовитой влаги утреннего недомогания и безымянных тревог. Ирод испытывал страх! Ирод боялся Иисуса, поскольку полагал, что галилеянин и в самом деле был Мессией! Как же он этого раньше не понял?! Вот истинная причина неожиданного возвращения в Иерусалим! Манассия хлопнул себя рукой по бедру, и тетрарх от неожиданности подскочил.

– Что еще? – недружелюбно спросил Ирод.

– Эти проклятые мухи…

Ирод вновь впал в оцепенение, а вскоре даже захрапел. Манассия опять принялся обдумывать сложившуюся ситуацию, внезапно ясно высветившуюся благодаря его интуиции. Иродиада была зачинщицей казни Иоканаана. Ирод согласился на эту казнь скрепя сердце, околдованный своей падчерицей. Теперь, и это было первым и единственным ощущением, которое Ирод выразил при разговоре в бане, он сожалел о смерти Иоканаана и дал волю чувствам, оставив Иродиаду в Махэрузе. Он считал, что Креститель был святым человеком, возможно, пророком, и опасался, как бы его казнь не побудила Иисуса к мести. Ироду никогда не приходилось непосредственно сталкиваться с Иисусом, но он его боялся. Почему? Потому что галилеянина считали Мессией. А тетрарх, который ловко дергал за веревочки, проводя собственную политику, плохо разбирался в религиозных проблемах, особенно такого уровня. Мессия! Это был опасный враг, даже для тетрарха, ставленника Тиверия. Манассия почувствовал, как кто-то смотрит ему в затылок. Он обернулся и поймал на себе взгляд лисьих глаз властителя, сына самаритянки Мальфасии. Проклятое отродье!

– Что там копошится в твоей башке? – спросил Ирод.

– Болезнь, – ответил осторожный Манассия.

– Не лги. Ты не перестаешь думать, даже когда на тебя нападает четырехдневная лихорадка. Говори!

– Хорошо. Я обдумывал, насколько велики твои шансы найти союзников.

– И ты это определил?

– В отношении Пилата – никаких шансов. Что касается священников, в частности Анны и его вши Годолии, я посоветовал бы тебе придерживаться определенной стратегии.