Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря»

Боли не было. Просто тут же отнялись руки и ноги. И голова вместе с шеей. И все тело Вишни перестало ей повиноваться и превратилось просто в неподвижное вместилище мыслей и чувств. Да и те словно споткнулись и резко замедлили свой бег по нейронам и нервам. Краем глаза лируллийка видела, замершего бесполезной грудой металла по левую руку от неё корабельного робота Умника, и в её медленно гаснущем сознании лениво родилось и также лениво оформилось понимание того, что на этот раз им, пожалуй, не выкарабкаться.

Она сопротивлялась изо всех сил. Тренированный мозг Чрезвычайного и полномочного посла, словно альпинист на ледяном склоне, старался зацепиться за малейшую трещинку-эмоцию и мысль-бугорок. Кто знает, возможно, Вишня и сумела бы справиться с парализующим волю действием неведомого оружия ещё более неведомого врага, но тот, словно почувствовав яростное противодействие лируллийки, приостановился и «выплюнул» ещё три «кольца».

Это конец, успела подумать Вишня.

Но перед тем, как тьма окончательно затопила глаза и мозг, она увидела (или ей это только показалось), что впереди и справа, метрах в двадцати, из ниоткуда возникла человеческая фигура в громоздком скафандре. И что фигура эта быстро взмахнула рукой и швырнула в неторопливо приближающуюся грязно-розовую тушу что-то маленькое чёрное и круглое….

Глава шестнадцатая

На берегу ночной реки горел костёр. Так же, как горели на берегах тысяч рек миллионы и миллионы костров до него и будут гореть после.

Так же и всё же немного не так.

Потому что каждый костёр пусть чуточку, но отличается от тех, что горели раньше. Да и среди бесконечного множества будущих костров тоже вряд ли найдётся хоть один, который в точности бы повторил именно этот костёр. Пляшущий ночью на берегу реки на планете по имени Тайга.

Вокруг костра сидели, лежали и неторопливо вели беседу семь человек, одна лируллийка и один представитель полулегендарных разумных существ, которых в Галактическом Сообществе каждая раса называла по своему. Люди же и лируллийцы звали их Пионерами – то есть Первыми.

Ниже по течению реки сверкала весёлыми огнями деревня, и оттуда доносились, приглушённые расстоянием, смех, песни и радостные выкрики, – соплеменники Охотника праздновали счастливое освобождение от злых чар и возвращение к жизни.

– Как-то неуютно без «Пахаря», – сказал Оружейник. – Я бы предпочёл находиться рядом.

– Синдром обретённой потери, – усмехнулся Доктор.

– Не волнуйся, – сказал Капитан, – ничего с ним теперь не случится. А перегонять корабль сюда, к деревне, было бы не с руки. Слишком маленькое расстояние. На «Мураше» гораздо удобнее.

– Да я понимаю, – вздохнул Оружейник.

– И перед людьми было бы неловко, – сказал Штурман. – Они так радуются. Нехорошо обижать тех, кто тебе искренне благодарен.

– А кто сказал – обижать? – не понял Оружейник.

– Они могли обидеться, если бы мы остались у корабля и не проводили бы их в деревню, – пояснил Штурман. – И не разделили бы с ними их счастье. Правда, Охотник?

– Да, – подтвердил Охотник. – Неприятный осадок остался бы точно. Что же получается? Только-только встретили ближайших и долгожданных родственников, да ещё и освободителей, а они отказываются идти в гости. Как-то не по-людски.

Механик вытащил из костра ветку и прикурил.

– Вообще-то мы здесь, практически, не при чём, – сказал Оружейник. – Точно так же плавали в растворе, как они и гойты, и управляли помимо своей воли этими жахами, бедолагами. Если б не Лёня…

– Ерунда, – откликнулся Человек-Т, неотрывно глядя в пламя костра. – Благодарите Вишню и Умника. От госпожи Чрезвычайного посла шёл такой мощный сигнал об опасности, что я не мог не услышать.

– Скажите лучше не сигнал об опасности, а волна страха и мольба о помощи, – улыбнулась Вишня.

– Может и так, – согласился Леонид. – Главное, что я услышал.

– Кстати, насчёт бедолаг жахов, – сказал Пионер (здесь, у костра, он принял обличье земного мужчины средних лет и теперь мало чем отличался от остальных. Если, конечно, не считать Умника). – Бедолагами могут быть лишь те, кто испытывает чувства. А какие у жахов могли быть чувства? Киборг он и есть киборг. И даже не киборг, а просто живая управляемая извне машина.

– Подумаешь, машина, – сказал Охотник. – Вон, Умник тоже машина. Но кто посмеет сказать, что у него нет чувств, будет иметь дело со мной.

Все засмеялись.

– Спасибо, Охотник, – сказал Умник. – Бокальчик «Милого Джона»?

– Тогда уж всем неси, – пробурчал Капитан.

– И вам? – обратился Умник к Пионеру.

– А я не человек, что ли? – сказал Пионер. – То есть, в широком смысле слова, разумеется. Тащи уж давай… Умник.

– А действительно, – оживился Оружейник. – Разве Пионеры пьют? Мне почему-то казалось, что раса, перешедшая, так сказать, на иную, гораздо более высокую ступень развития нежели мы, смертные, и живущая совершенно по иным, недоступным для нашего понимания законам, в спиртном не нуждается.

– Ты у нас прямо Цицерон, – сказал Механик.