Человек Тусовки

— Вот ты и позвонил. Тебе плохо, и понадобилась Джалила. Как же иначе? Она только тогда всем и нужна, когда им плохо а когда хорошо наплевать на Джалилу. Ладно, сейчас я буду с тобой работать по телефону. Тебе сделается легко и хорошо, только скажи вначале — зачём ты снова напечатал мое фот в газете?

Я стал вспоминать. Ах, да. Было интервью перед телемарафоном, попросили к нему фото, я и дал. На нем мы с Джалилой на каком-то конгрессе. Она меня туда повела, чтобы познакомить с «мировыми людьми».

— Корреспондент сам взял это фото, я сказал, что без твоего разрешения я не могу его дать, Он обещал отрезать тебя… Но не сделал этого, — врал я изо всех сил. Я сам попросил, чтобы напечатали это фото, вместе с Джалилой. У нее на фото такой пронзительный взгляд, что по коже сразу начинали бегать мурашки.

У нее появились стальные нотки в голосе:

— Он, видите ли, сказал, чтобы меня отрезали. Я тебе знаешь что отрежу?! Но фото мое зря дал. Я плохо себя чувствую. Появился кто-то очень сильный, я не знаю кто, но чувствую его.

Он смотрит на — мое фото в газете и плохо на меня действует. Я даже немного заболела. Теперь я ищу его, я почти нашла, но у меня начинает болеть голова, очень сильное напряжение. Я ничего не понимал.

— Что ты несешь, Джалила? Как это он может смотреть на фото и делать тебе плохо?

— Да, именно мне, а не тёбе. Он такой же, как я, тоже очень сильный, раньше его не было, я точно знаю, я его никогда не чувствовала. А теперь знаю — есть. Он приносит мне боль из-за тебя. Мы это можем делать. Я никогда этим не пользовалась. У меня нет конкурентов, а у него, оказывается, есть. Это я. Он плохой человек, но я его все равно найду. Я отдам все свои силы, когда у меня их не хватит, я побываю там и попрошу их немного у своих предков, но все равно найду его.

Я чувствовал, как к моим ночным кошмарам прибавляются еще и эти. Только бы не уснуть сейчас, иначе все вернется, — только в худшем исполнении.

— А если ты его найдешь, что ты ему сделаешь?

— Я заберу все его силы, он не сможет больше преследовать меня и действовать на других людей. Никогда и нигде — ни в прошлом, ни в будущем, ни сегодня.

Если бы это говорила не она, я бы подумал, что имею дело с человеком, у которого очень давно «поехала крыша».

— Послушай, а почему бы тебе не написать об этом книгу? Вот был бы бестселлер.

— Ты давно не был у меня, Распутин, тебе очень хорошо, ты стал известным и богатым, и Джалила тебе не нужна. Ты не знаешь, что я написала такую книгу, это страшная книга. Я читаю ее по вечерам своим друзьям. Приезжай, приходи в свой забытый тобой дом, и ты услышишь такое, до чего еще не дошел разум временно живущих.

— Хорошо, я обязательно приду и послушаю, — сказал я.

— А еще я написала для тебя стихи, это будет твоя лучшая песня, поверь мне, — сказала она и вдруг замолчала. Что случилось, почему ты молчишь? — спросил я.

— Я разговариваю с тобой и чувствую, как этот человек приближается, он совсем близко. Мне кажется, что он едет в поезде, нет, скорее, летит в самолете, так быстро он приближается ко мне. — Как ты можешь различить его? Столько людей, огромного пространства…

— Он не понимает, что сам дает мне сигналы, он не понимает, что мы связаны одной магической силой, — ее голос стал по-особому тягучим, словно она желала продолжить жизнь каждого слова.

— Ладно, тогда следи спокойно за его приближением, не буду тебе мешать, — сказал я.

Но она не пожелала прощаться.

— Подожди, подожди. Я знаю, что тебе плохо, даже если бы ты не признался мне в этом. Я буду работать с тобой по телефону. Так… Закрой глаза. Закрыл?

— Да.

— Ляг в постель, положи трубку рядом, чтобы слышать голос.

— Я так и сделал, все, как ты сказала.

— Сложи руки у себя на груди.

— Сложил… Я не умру?

— Слушай, болван, если хочешь, чтобы я помогла. Ты в мешаешь своими вопросами.

— Извини, больше не буду.

— Вот и хорошо. Мысли покидают твою голову… Они сбив вые, путаные, они рвут твой мозг на части… Им нечего делать. Ты освобождаешься от всего. Голова твоя чиста. Ты не чувствуешь своего тела. Тебя охватывает радость. Тебе легко и боль ничего тебя не тревожит, долго не будет тревожить. У тебя хорошо в жизни, ты нашел то, что хотел, тебе надо просто успокоиться и созерцать жизнь такой, как она есть… Если не хочешь, ты можешь стать совсем другим. У тебя для этого есть, а пока ты спокоен, очень спокоен…

Это был уже не ее голос, а какая-то светлая, чистая мелодия, будто кто-то играл на флейте среди высоких гор, не острыми срезами скал парили птицы и плыли облака. Мне бы легко и хорошо. Внезапно в этот покой, длившийся целую щемящую вечность, ворвались голоса. Откуда они, их не может не должно быть, я один на этом возвышении, и никто не сюда подняться…

— Распутин, проснись, проснись, — кто-то трясет меня плечо.

Я медленно открываю глаза. В комнате Автандил, Кречет, Масловский и Валера.

— Вы все сошли с ума, Джалила еле усыпила меня после этих идиотских ночных кошмаров. Пошли все вон. Я еще буду спать…

— Какая. Джалила? — удивляется Автандил.