Человек, упавший на Землю

– Оливер, теперь, когда деньги начали… накапливаться, я хотел бы поговорить о новом предприятии. Я уже упоминал об исследовательском проекте…

Фарнсуорт не удивился. Впрочем, он, вероятно, догадывался, что для сегодняшнего визита должна быть какая-нибудь серьезная причина.

– Да, мистер Ньютон?

Гость мягко улыбнулся:

– Предприятие совершенно нового типа, Оливер. И, боюсь, очень дорогое. Думаю, от вас потребуются определенные усилия, чтобы его организовать, по крайней мере с финансовой стороны.

Он глянул за окно на серые фасады Пятой авеню, на деревья.

– Проект будет некоммерческим, и, я полагаю, лучше всего учредить исследовательский фонд.

– Фонд? – Фарнсуорт поджал губы.

– Да, я думаю, мы зарегистрируем его в Кентукки и вложим туда практически весь капитал, какой я только смогу собрать. Полагаю, около сорока миллионов долларов, если убедим банки нам помочь.

Брови Фарнсуорта взлетели.

– Сорок миллионов? Вы не стоите и половины этой суммы, мистер Ньютон. Может быть, через полгода, но мы едва начали…

– Да, знаю. Но думаю, мы продадим мои права на «Уорлдколор» «Истмен кодаку». Разумеется, вы можете сохранить свою долю, если пожелаете. «Кодак» сумеет разумно распорядиться «Уорлдколором». Они готовы заплатить довольно много – при условии, что я не выброшу на рынок конкурирующую цветную пленку в ближайшие пять лет.

Лицо Фарнсуорта начало багроветь.

– А это не то же самое, что продать пожизненное владение казначейством США?

– Полагаю, то же. Но мне нужны деньги; к тому же сами знаете, что эти патенты чреваты антимонопольными исками. А у «Кодака» лучше доступ к мировым рынкам. На самом деле мы просто избавляем себя от лишних хлопот.

Фарнсуорт покачал головой, уже немного успокаиваясь:

– Владей я копирайтом на Библию, я не стал бы продавать его «Рэндом хаусу»[8]. Но думаю, вы знаете, что делаете, мистер Ньютон. Как всегда.

Глава 5

В здании Университета штата Айова в городе Пендли Натан Брайс постучал в дверь главы своего факультета. Звали того профессор Канутти, и должность его называлась «координатор факультетской работы». Волна переименований, превратившая коммивояжеров в «выездных менеджеров по продажам», а уборщиц – в «специалистов по клинингу», до университетов докатилась не сразу, но теперь и там не осталось простых секретарей, только «помощники по административной работе» и «дежурные на ресепшене». Никаких начальников, одни координаторы.

Профессор Канутти, крепкий, стриженный ежиком, с зажатой в зубах трубкой, приветствовал Брайса белозубой улыбкой, широким жестом направил его по сизо-голубому ковру к сиреневому пластиковому креслу и сказал:

– Рад вас видеть, Нат.

Брайс почти заметно скривился, услыхав это «Нат», и посмотрел на часы, как будто спешит.

– Меня тут кое-что заинтересовало, профессор Канутти.

На самом деле он не спешил, если не считать желания как можно быстрее покончить с разговором; экзаменационная сессия закончилась, и впереди у него была целая свободная неделя.

Канутти дружелюбно улыбнулся, и Брайс мысленно проклял себя за то, что вообще пришел беседовать с этим идиотом, думающим только о гольфе. Но Канутти мог знать что-нибудь полезное; по крайней мере, химик он был толковый.

Брайс вытащил из кармана коробочку и поставил ее на стол.

– Видели новую пленку? – спросил он.

Канутти взял коробочку мягкой, не обремененной мозолями рукой и секунду смотрел на нее в недоумении.

– «Уорлдколор»? Даже снимал на нее, Нат. – Он положил коробочку обратно, словно закрывая вопрос. – Отличная пленка. Самопроявляющаяся.

– Знаете, как она действует?

Канутти задумчиво пососал незажженную трубку.

– Не имею представления, Нат. Как любая другая пленка, надо думать. Только чуть более… умненькая. – Он улыбнулся собственной шутке.

– Не совсем. – Брайс забрал коробочку с пленкой и, взвешивая ее на ладони, посмотрел прямо в лицо Канутти. – Я провел кое-какие анализы и, надо сказать, поражен. Как вы знаете, у лучших цветных пленок есть три слоя эмульсии, по одному на каждый основной цвет. У этой пленки эмульсии нет вовсе.

Канутти приподнял брови. «Удивляйся, удивляйся, идиот!» – подумал Брайс. Канутти вынул трубку изо рта и сказал:

– Верится с трудом. В чем тогда фоточувствительность?

– Очевидно, в подложке. И кажется, обеспечивается солями бария… только бог весть как. Дисперсный кристаллический барий. И… – Брайс вдохнул поглубже. – Проявитель газообразный, он находится в емкости под крышкой баночки. Я попытался определить состав и нашел только нитрат калия, перекись водорода и что-то, что ведет себя как кобальт. Кроме того, газ немного радиоактивен. Это может что-нибудь объяснять, хотя я не знаю, что именно.

Канутти выдержал требуемую вежливостью паузу, потом сказал:

– Потрясающе, Нат. Где ее производят?

– На фабрике в Кентукки. Но, насколько я смог выяснить, зарегистрирована она в Нью-Йорке. На бирже их акций нет.

Канутти слушал с тем серьезным выражением, которое, вероятно, приберегал для торжественных случаев вроде приема в новый загородный клуб.

– Ясно. Да уж, хитро.