Человек в безлюдной арке

Свободных легковушек в этот будний день в управлении не оказалось, все разъехались по срочным делам. Василькову, Егорову и Киму пришлось загружаться в скрипучий тарантас, так МУРовцы называли автобусы «ЗИС 8» довоенного производства. В жару и в холод ездить на них было тяжеловато: если в жару спасали сдвижные стёкла в окнах, то зимой тепла от слабенького мотора едва хватало для обогрева одного водителя.

Распределив обязанности, сотрудники группы Старцева рыли землю, перелопачивали архивные материалы по второму, а то и по третьему разу, встречались со свидетелями, обсуждали различные версии, строили предположения и никакого проку. Из скудного списка идей, самой перспективной или, по правде сказать, единственной рабочей оставалась та, которую подбросил майор Васильков. Никаким другим способом выйти на Амбала им не светило. Егоров с Горшеней даже смотались в пару московских тюрем и переговорили со старыми знакомцами из авторитетных блатных. Васю Егорова блатные уважали за его справедливость, за человеческое отношение, платили тем же - выручая нехитрой информацией, если, конечно, это не шло вразрез с воровским кодексом.

Но в этот раз не помогли и ураганы - один сказал будто знал Амбала и встречался с ним до войны, с тех пор сведений о нём не имел, другие вообще о таком не слышали.

- В конце 1944 года подкатил ко мне один капитан из особого отдела, хотел завербовать, - ты, дескать, ротный, заслуженный разведчик, коммунист, мы на тебя надеемся, - продолжал отвечать Васильков на вопросы Кима. - Отшил я его, сразу сказал - если чего заметим, без вас разберемся, сами.

- Ого! - уважительно покачал головой молодой лейтенант. - Лихо вы с ним. И он это стерпел?

- Спокойно отвалил, потому что ожидал подобный ответ. В разведке, Костя, хватало отчаянных голов, способных на что угодно. Мои ребята не смотрели ни название, ни на должности. Как-то, в Польше, по нашим тылам гонял на Виллисе пьяный генерал, заместитель командира корпуса, известный самодур и матершинник, порядки наводил. Нарвался на сержанта из моей роты, которого я отправил в тыл за боеприпасами. Генерал остановил нашу полуторку, выхватил пистолет и давай брызгать слюной: - Да я тебя, суку, этакую! Какого х.. драпаешь в тыл? Разворачивай или пристрелю, как собаку! Сержант поднял автомат, передёрнул затвор и такими же матюгами в ответы: - Ты что, смерти захотел? Совсем страх потерял, морда генеральская?

Ким восхищённо прошептал:

- Вот это я понимаю. Что же было потом? Небось, наказали того сержанта?

Васильков усмехнулся:

- Чёрта с два его наказали. Генерал тот мигом протрезвел, нырнул свою машину и умчался в сторону штаба, а моему сержанту ничего за это не было, хотя об этом случае узнали многие. Похоже генерал сам не желал поднимать шум, чтобы не прослыть идиотом.

***

Олесь Бойко и Ефим Баранец, по заданию Старцева, пытались раздобыть дополнительную информацию о погибшим на фронте, Михаиле Протасове. В архивах новыми сведениями разжиться не удалось, Протасов был новичком, слишком мелкой и незаметной сошкой в криминальном мире, чтобы заводить на него отдельное архивное дело.

Тем не менее, Бойко кое-что отыскал, а именно встретился с подполковником запаса Скрябиным, командовавшем в 1941 году отдельной ротой. То, что этот израненный майор еле ходивший на костылях выжил, было настоящим чудом. Протасова он, конечно же, не помнил, через отдельную роту таких прошло несколько тысяч, а вот штурм Одоева запомнил хорошо.

- В дивизию пришла директива – завтра, двадцать первого декабря, в честь дня рождения товарища Сталина, овладеть Одоевым, - рассказывал он. - Десять раз мы поднимались в атаку, пытаясь форсировать узкую реку. Немец в ответ открывал шквальный огонь из пулемётов и орудий, народу там полегло не счесть. Одоев взяли двадцать второго декабря, погибших потом хоронили в общих могилах: кого опознали, от кого только руки ноги остались.

Повторно изучая материалы, оперативники отметили одну интересную особенность, касающуюся главаря банды: как было известно, двадцать второго сентября 1941 года, банда молодых парней, под предводительством Амбала, среди бела дня напала на инкассатора и его охрану возле продуктового магазина на большой Пионерской.

Водителю Петренко – орденоносец, участник гражданской войны, удалось отбить нападение - одного он уложил на месте и двоих ранил. Одним из раненых оказался Протасов, вторым сам Амбал то бишь Сермягин Николай Анатольевич. Так вот, этот проныра Сермягин вторично за свою криминальную карьеру использовал трюк с побегом из больницы. Рана была опасной - пуля застряла в правом лёгком и поэтому в больнице подранка серьёзно не охраняли полагали, что он и встать то не сможет. Выставили сменный пост у палаты, где Сермягина готовили к операции и принялись ждать, пока доктора его выходит. А он возьми да у дери через окошко - связал две простыни с пододеяльником и втихаря спустился со второго этажа. Только его и видели…