Человек в безлюдной арке

Ограбление магазина удалось, команда обеспечила себя продуктами на пять - шесть дней. Правда не обошлось без неприятности - Абрамов был подранен в левый бок - пуля прошла по касательной, оставив в боку глубокую борозду, но это была ерунда по сравнению с тем, что шестеро из десяти свалились с гриппом. В их числе был и раненый Абрамов. Больной радист из последних сил отправил Марвецу шифровку с докладом о тяжёлом состоянии шестерых агентов. В этот же день поступил ответ: « Связной уже в пути, скоро будет в Москве, о точном времени прибытия сообщу дополнительно».

Мишка пока держался, на оставшиеся деньги он купил в ближайшей аптеке уротропин, аспирин, кальцекс, таблетки от кашля и головной боли. Разделил всё это поровну, по трём квартирам и через день интересовался состоянием подчинённых. А оно ухудшалось, самыми тяжёлыми был агент Саркисян по кличке Саба и Абрамов - то ли рана в боку заместителя, то ли грипп стали причиной очень высокой температуры. Не помогало ни обильное питьё, ни аспирин, ни обтирание водкой.

Двадцать пятого декабря Саба умер. Из карманов его одежды изъяли все вещи, глубокой ночью тело отнесли в соседний квартал и, сунув в руку пустую бутылку из под водки, оставили в снежном сугробе. На следующий день недомогание ощутили Михаил и казах Хакимов по кличке Хан. Здоровым оставался один Гарин по кличке Газолин.

В ночь на двадцать седьмое декабря скончался Абрамов - он метался в жару на кровати, бредил, часто заходился в сильном кашле, а в два часа ночи затих. Вытаскивать из квартиры труп не стали, потому что ни у кого на это не хватило бы сил.

Впервые за полтора года Мишка столкнулся с ситуацией, когда опускались руки. Он не понимал что делать и как спасать положение. Он ещё верил в то, что команда ему понадобится, несмотря на перелом в войне и отступления немецких войск. Обстановка на фронтах оставалась сложной. В одной из развёрнутых шифровок Марвец сообщал, что мощная германская армия, подмявшая под себя всю Европу, не может проиграть Красной армии, немцы выполняют стратегический отход для перегруппировки и подготовки сокрушительного удара.

У Протасова не было оснований не доверять начальнику Варшавской разведшколы, владевшему гораздо большей информацией, чем рядовые агенты. Мишка твёрдо знал одно - если Германия начнёт брать в войне вверх следует активизировать подрывную деятельность в Советском тылу, а для этого необходимы люди. Тяжело больных в команде больше не было, но кто знает, как развивается эта проклятая болезнь - Саба и Абитуриент сгорели всего за несколько часов. После их смерти Протасов по настоящему испугался за свою жизнь.

***

Холодная зимняя ночь тянулась невыносимо долго, он плохо спал, возился в постели, кашлял, размышлял, а утром принял решение и во второй половине дня приказал всем, за исключением здорового Гарина, разными маршрутами выдвигаться в сторону Сокольнической инфекционной больницы. До конца рабочего дня оставалось около часа. В отдельном коридоре, на первом этаже больницы, ожидали приёма полтора десятка человек - все кутались в тёплую одежду, тяжело дышали, кашляли. Из кабинета врача вышел пожилой мужчина и, с трудом передвигая ноги, направился к вестибюлю.

- Следующий! - послышался знакомый голос.

Переглянувшись с товарищами, Протасов вошёл в кабинет. Анна что-то писала в журнале, посмотрев на вошедшего, она прищурилась и, уронив ручку, резко встала. Мишка от неожиданности попятился, но подбежавшая сестра обняла его и роняя слёзы быстро заговорила:

- Ты жив, Миша? Да куда же ты исчез? Где ты был? Мы с мамой обошли всех знакомых, куда только не обращались, нам сообщили, что ты под следствием, а потом попал на фронт.

- Тише Ань, не шуми, - Мишка воровато оглянулся на дверь. - Так уж вышло, ранили меня на фронте, долго лечился, недавно вернулся и сразу заболел этим… гриппом, словно в подтверждение сказанному он разразился кашлем.

Продолжая расспрашивать, Анна усадил его на кушетку, пощупала лоб, сунула подмышку градусник. Она буквально светилась от радостного удивления, представляя как будет счастлива мама, ведь они обе считали Михаила погибшим в конце 1941 года.

Он почти не выказывал эмоций, делал вид будто доволен, что повстречал сестру, хотя потухший взгляд выдавал безразличия. Загорелся он лишь однажды - когда задержался на лежащим на столе зеркальце в бронзовой оправе.

Измерив брату температуру и давление, осмотрев горло и кожные покровы, Анна тут же дала ему две таблетки и налила стакан воды.

- Пей, это сильное средство должно помочь и вот тебе ещё три упаковки, пей по две таблетки, три раза в день. Он проглотил их, запил водой. Дальше сговорились, что он подождёт в коридоре, а когда Анна освободится, они вместе пойдут домой.

За оставшиеся полчаса врач приняла и осмотрела всех ожидавших в коридоре больных,. Мишка остался сидеть на одном из потрёпанных, скрипучих стульев.

- Сбегаю к заведующей отделением, доложу что закончила приём, - выпорхнула сестра из кабинета.