Человек в черном

Отец Бенвель сложил руки на груди, посмотрел с непоколебимой решимостью прямо в лицо Ромейну и нанес удар, который готовил уже несколько месяцев.

– Соберитесь с мужеством, – сказал он мрачно, – вы такой же холостой человек, как и я.

IV. По дороге в Рим

В комнате было совершенно тихо. Ромейн стоял и смотрел на патера.

– Вы слышали, что я сказал? – спросил отец Бенвель.

– Да.

– Понимаете ли вы, что я действительно думаю то, что сказал?

Ромейн не отвечал, он ждал, как человек, желающий слушать дальше.

Отец Бенвель тотчас осознал, что важно в такую минуту не отступать от принятой на себя ответственности.

– Я вижу, как огорчаю вас, – сказал он, – но для вашей же пользы я обязан высказаться. Ромейн, женщина, на которой вы женились, жена другого. Не спрашивайте меня, как я это узнал, но я знаю это. Вы получите положительные доказательства, как только поправитесь. Пойдите отдохните немного в этом кресле.

Он взял Ромейна за руку, подвел к креслу и дал выпить вина. Прошло немного времени.

Ромейн поднял голову с тяжелым вздохом.

– Женщина, на которой я женился, жена другого?!

Он медленно повторил эти слова и взглянул на отца Бенвеля.

– Кто этот человек? – спросил он.

– Я познакомил его с вами, когда еще сам ничего не знал об этом обстоятельстве, – ответил патер. – Этот человек – мистер Бернард Винтерфильд.

Ромейн едва приподнялся с кресла, минутный гнев сверкнул в его глазах и тотчас снова исчез, подавленный охватившим его более благородным чувством горя и стыда. Он вспомнил, как представлял Винтерфильда Стелле.

– Ее муж! – сказал он опять сам себе, – и она позволила мне представить его ей и приняла его как незнакомого!

Он замолчал и задумался.

– Представьте мне доказательства, сэр, – сказал он с внезапным смирением, – мне не нужно подробностей. Для меня будет достаточно, если я узнаю, что был обманут и обесславлен.

Отец Бенвель открыл свою конторку и положил перед Ромейном две бумаги. Он сделал это с полным равнодушием – еще не пришло время выражать сочувствие и сожаление.

– Первая бумага – засвидетельствованная копия брачного свидетельства мисс Эйрикорт с мистером Винтерфильдом, брак совершен, как вы видите, английским капелланом в Брюсселе и засвидетельствован тремя лицами. Взгляните на подписи. Мать невесты была первой свидетельницей, следовавшие затем два имени были имена лорда и леди Лоринг.

– И они также были в заговоре, чтобы обмануть меня, – сказал Ромейн, положив бумагу на стол.

– Я достал этот документ, – продолжал отец Бенвель, – при помощи моего преподобного коллеги, живущего в Брюсселе. Я вам сообщу его имя и адрес, если вы захотите навести дальнейшие справки.

– Совершенно бесполезно. А что такое другая бумага?

– Это извлечение из стенографического отчета о заседании английской судебной палаты, пропущенное в газетах и добытое по моей просьбе моим поверенным в Лондоне.

– Какое отношение она имеет ко мне?

Ромейн задал этот вопрос тоном бесстрастного терпения, тогда как переносил самое ужасное нравственное терзание.

– Я вам отвечу в двух словах, – сказал отец Бенвель. – В оправдание мисс Эйрикорт я обязан представить вам причины, извиняющие ее в том, что она вышла за вас.

Ромейн взглянул на него мрачно и с изумлением.

– Вы хотите представить извиняющие причины, – повторил он.

– Да, выписки из заседания суда, о которых я вам говорил, объявляют брак мисс Эйрикорт недействительным по английским законам, потому что Винтерфильд был в то время уже женат на другой. Постарайтесь следить за мной, я расскажу вам все как можно короче. Ради самого себя и вашего будущего сана вы должны понять это возмутительное дело полностью, с начала до конца.

После этого предисловия он рассказал историю первого брака Винтерфильда, не изменяя и не скрывая ничего и отдавая с начала до конца полную справедливость непричастности Винтерфильда к злому умыслу.

Когда полная истина могла служить на пользу его целям – как это было в данном случае, – нельзя было найти человека, который бы мог сравниться с отцом Бенвелем в откровенности и умении заставить людей восторгаться сердечностью, обнаруживаемой им.

– Вы были раздосадованы, а я удивлен, – продолжал патер, – когда мистер Винтерфильд прервал с вами знакомство. Теперь мы знаем, что он поступил как благородный человек.

Патер ждал, какое действие произведут его слова. Душевное состояние Ромейна не позволяло ему отнестись справедливо к Винтерфильду или к кому бы то ни было. Его гордости был нанесен смертельный удар, его высокое чувство чести и деликатность страдали от оскорбления, нанесенного ему.