Человек в чужой форме

Мало того. После положительного решения вопроса военспецы не без его толковых соображений, высказанных исключительно деликатно, быстро переоборудовали входы так, чтобы вывести их на улицу, и переделали ограждения, чтобы не было претензий по доступу посторонних. Так что теперь в старой школе осталась шаромыга (школа рабочей молодежи), а ребятня грызла гранит наук в помещениях казарм, переоборудованных под классы. При этом участие в процессе снабженца Кузнецова было строго законспирировано. Оля наблюдала все это лично, поскольку заведовала школьной библиотекой.

Еще имел место и общеизвестный казус: поздней осенью прорвало канализацию, и на выездной дороге к шоссе внезапно образовалась колоссальная яма. Чудом удалось избежать очередей у колонок и всеобщей расконсервации выгребных ям лишь потому, что коммуникации восстановили стахановскими темпами, и снова благодаря военстроителям. И снова Кузнецов — в каждой бочке затычка — сумел организовать дела так, чтобы никому не вязнуть в согласованиях — на этот раз с ОРУДом, с административной инспекцией и с прочими инстанциями. Укрепили и восстановили грунт, основание, покрытие и представили комиссии безукоризненный результат. Да, без согласований, но не до них в экстренной ситуации, и комиссия задним числом подтвердила: все в ажуре.

Интересно отметить, что он умудрялся еще и лично контролировать работы. Причем когда один из военспецов попытался задействовать в ремонте бой с демонтажа, Кузнецов, — опять-таки деликатно, но непреклонно, — указал на недопустимость и присовокупил, что в военное время за такое «расстрелял бы собственноручно». Так что, может, и был он утомителен и занудлив, но к качеству его работы претензий быть не могло.

— Я строил с сорок первого, — подтвердил полковник ее мысли, деликатно и даже виновато, — объектов без счета, повсеместно, от Калинина до Берлина. Работали в любых условиях: под бомбами, без подвозов, на подножном материале. И, знаете, наработали-таки опыт экономии народных ресурсов при неизменном качестве.

Тут впервые в его голосе прозвучало нечто возмутительное, оскорбительная снисходительность:

— Так что и наши девятьсот восемьдесят метров осилим, не беспокойтесь.

— Будем надеяться. Прошу вас, ближе к делу.

— Предлагаю обустроить дополнительный слой сыпучего материала за счет излишков.

— Какого рода излишков?

— Изыщем, — кратко пообещал он и продолжил: — С щебнем проблема, но можно задействовать грубоколотый камень, что и дешевле, и быстрее.

— А вы не ожидаете ли премии? А то и возмещения разницы в стоимости между первоначальной сметной стоимостью и по измененному проекту? — колко вставила Вера Вячеславовна.

Он никак не отреагировал, продолжал:

— Для прочности и разделения слоев, чтобы не мешалось, не заиливалось, задействуем изношенные шинели и валенки…

— Какие валенки? — переспросила Гладкова, совершенно сбитая с толку, чуть не добавив: «Вы в своем уме?» Мостить валенками дорогу?

— Ох. Списанные валенки и шинели, в военчасти цейхгауз надо освободить, все равно на выброс. Не волнуйтесь, личный состав босымголым не останется, а стоимость списанного оплачена теми предприятиями, в которых получалось. Да и не наша это печаль. Теперь логи. Вот тут, смотрите.

Он быстро чертил схему предполагаемой дороги, давая разъяснения:

— …у нас идет грунтовый откос, очень нехороший. Укрепляли его не самым лучшим образом, а тут промоина. Предлагаю сеткой. Неплохая, мелкоячеистая, сгниет нескоро. К тому же изыщем и трубы.

«Что за куркуль такой? — удивлялась Вера Вячеславовна, по-новому, с уважением глядя на подчиненного. — Откуда он все это «изыскивает»?»

В этот момент инженер-полковник, продолжая разговор, извлек из планшета несколько пачек денег, новехоньких, в банковской упаковке. Вера Вячеславовна вздрогнула:

— Что это?

— Как что? Излишек.

— Откуда?

Кузнецов, уже не церемонясь, завел глаза, потер лоб:

— Ох. Я ж только что вам все разъяснил. Постойте, — как бы спохватился он, — вы что же решили, я взятку вам сую?

Воцарилось грозовое молчание.

— Напрасно, товарищ Гладкова, напрасно. Не по-товарищески. От вас мне точно ничего не нужно, уверяю.

— Уберите это, — не особо уверенно проговорила Вера.

— Как скажете. Только имейте в виду, что пренебрежение вот этой возможностью, — полковник, сильно нажимая, обвел спорные позиции в смете, — чести нам с вами не сделает.

— Почему это нам с вами? — переспросила Вера Вячеславовна и снова с неуместной колкостью.

— Именно нам. Нравится вам это или нет, мы одно дело делаем. То, что вы не желаете прислушаться к моим доводам, мне в вину, недостаточно я убедителен. Что до этого, — Кузнецов похлопал по боку планшета, в котором скрылся до времени конверт, — то было бы разумнее пустить их на улучшение условий в цехах.

— Это, знаете ли, уже не ваше дело.

— Нет, мое. Я сражаюсь за каждую народную копейку и несу за это личную ответственность. Хорошо, оставим пока. Всего доброго.

Он поднялся и, щелкнув каблуками, удалился, оставив Веру Вячеславовну в раздумьях. И снова как-то все глупо: вроде бы правильно сделано, а вот складывается ощущение, что нет.