Человек в чужой форме

Сергей заглянул в помещение, оказавшееся уборной. Там было распрекрасно, как в музее: стены и пол отделаны невообразимой плиткой, новехонький сияющий унитаз и поразительная, пожалуй, что и медная, ванна на толстых львиных ногах, с кольцами на бортах.

И в этой красоте, откинув голову, уронив челюсть и выставив кадык, лежал мертвец.

Бледная до синевы кожа, на которой курьезно выделяется темная бородавка на крыле носа, провалившиеся глазницы, острота черт — все говорило о том, что «Скорая» тут не нужна.

Кипенно-белый ворот рубахи колом стоял над красной водой, торчали колени, обтянутые галифе. Тускло поблескивали защелки помочей. Рукава рубахи были ровненько, тщательно подвернуты до локтей, обе руки чинно, покойно лежали вдоль тела, ладонями вверх. На запястьях зияли две глубокие раны — изначально тонкие, теперь расползшиеся, с набухшими, пористыми краями разошедшейся плоти.

И ведь до такой степени, отчаянно замученным был Акимов, настолько в больной голове было пусто и гулко, что хватило его лишь на то, чтобы, пощупав пульс, буркнуть:

— В таких случаях все-таки принято «Скорую» вызывать.

Полковник скривил рот:

— Шутите вы так, товарищ? Какую «Скорую»? Тут все три литра, как на скотобойне.

Сергей соображал: «Нет никакого смысла сейчас детально шарить — все равно надо идти к телефону, вызывать врача, понятых… опергруппу-то? А стоит ли? Картина очевидная, даже если вспомнить указания на недопустимость хвататься за первую напрашивающуюся версию. А вызову — приедут и в ор: чего дергаете опергруппу, своих глаз-мозгов нет?»

Было такое пару-тройку раз.

Он осторожно обнюхал полуоткрытые губы погибшего — так и есть, выхлоп, и нешуточный. Увидев на его пальце обручальное кольцо, спросил:

— Женат? Кому сообщить?

— Вот как раз по этому поводу… — начал было Кузнецов и вновь замолчал, потирая лоб.

Акимов подождал продолжения, не дождавшись, спросил:

— Ну что?

— Видите ли, товарищ, именно с этим моментом связана была моя просьба позвать вас. Я должен объяснить. Это мой друг, давний. Капитан Павленко, Иван Исаич, казначей увээр семь. Квартирует на этой даче, временно.

Сергей наконец прозрел:

«Вот где я его видел. Этот новый Верин снабженец, который ей подряд с военстроем подладил».

Из военного городка часть перевели, а расквартировали строителей, участок военработ номер семь, которых подрядили на ремонт подъездной дороги к текстильной фабрике. Вот этот-то отставник, инженер-полковник, который недавно устроился на фабрику в отдел снабжения, и уладил дело с подрядом. Акимов сам в части не был, но этот товарищ по поручению командования части звал Сорокина на «прописочный» банкет, что по случаю прибытия строителей был закачен на территории. Не бойца послали, а инженер-полковник прибыл нарочно за рулем черной «Победы».

«Кстати, она не тут ли? Может, и телефон не нужен?»

— Машина где ваша?

— Моя? — удивился хозяин. — Нет у меня машины. Не мой, служебный транспорт.

— Понятно, — вздохнул Акимов. Значит, придется-таки тащиться к соседям.

— Вы не откажетесь пройти со мной в седьмой дом?

— Пожалуйста, только зачем? Боитесь, что я его в сортир спущу?

— Не то чтобы… — начал было мямлить Сергей, но Кузнецов справедливо заметил:

— Товарищ Акимов, если бы я хотел скрыть что-то от власти, не стал бы за вами посылать.

— Так почему не позвонили ноль-два, как положено?

— Я и пытаюсь втолковать, — проворчал полковник, начиная раздражаться. Гладко выбритые скулы заалели. — Момент личного характера имеется. И еще одна персона.

— А. Понимаю, — наконец сообразил Акимов, припомнив рапорт Пожарского, — так можем и ее прихватить, персону-то.

Тонкие губы дрогнули, можно сказать, что Кузнецов улыбнулся, и оттого лицо у него стало куда приятнее. Мрачноват инженер-полковник, если не сказать угрюм.

— Если только волоком. Идти она не может.

Акимов вздохнул. Кузнецов, помявшись, решился:

— Товарищ оперуполномоченный, покурим? Давайте попробую по возможности все обсказать подробно.

Глава 7

Они вышли на кухню.

— Прошу вас, — Кузнецов указал на стул, придвинутый к роскошному дубовому столу.

«Накрыто на троих. Самовар, чайные приборы — чашки, блюдечки, варенье, две рюмки, фужер, полбутылки шампанского. Любопытно. Что, товарищи военстроители шампанское из рюмочек потребляют?»

Полковник, отодвигая стул для себя, чем-то звякнул, и, рыча, прокатилась по доскам пола бутылка.

— Вот косолапый, — выругал себя хозяин, поднимая пустую посуду.

«Молдавский-то коньячок. Ах да, откуда их перевели-то? Вроде бы Кишинев, Николаич упоминал. К этому и коньячок…»

Полковник предложил сигарету «Кэмел». Выкурили по одной в молчании — Акимов с превеликим удовольствием, хозяин — без, очевидно, за компанию, старательно обдумывая, с чего начать. И, наконец, заговорил:

— Ивана бросила жена. Красивая, но стерва, вертихвостка, а у него к тому же силенок поубавилось после ранения.

Сергея как будто дернуло, рука сама потянулась к плечу.